Толмач

– А зачем вы теперь мафии? – ласково продолжал Шнайдер. – Мафия украла и сожгла весь компромат, зачем ей теперь вас преследовать, на вас время, бензин и силы тратить?.. Россия большая, очень, очень большая… Если вы, к примеру, поедете жить, ну, например… – он склонился над открытым атласом, – в Екатеринбург, а еще лучше куда-нибудь подальше, в Красноярский край, например, или в Томскую область?.. Родных у вас нет, муж-алкоголик вас не держит на месте, а?.. А у вас, кстати, и брат где-то в Сибири, встретитесь! – сказал ей Шнайдер, а мне, тише, заметил: – Я всегда удивляюсь наивности ваших людей. У меня такое впечатление, что они все время витают в облаках. Вначале – коммунизм, братство, равенство. Теперь – что Германия или Франция их примет и будет за них решать все их бытовые проблемы… Вы говорили, дочь с ней?.. Ну, две инспекторши как-нибудь себя прокормят. Где-нибудь и как-нибудь проживут, не обязательно в Германию для этого ехать… – заключил он тихо, а ее официальным тоном спросил: – Были ли раньше у вас проблемы с властями?

Варвара размашисто и честно мотнула головой:

– Нет. Никогда! Боже упаси!

– А чего вы конкретно опасаетесь в случае возвращения в Россию?.. Россия большая, – напомнил он.

– Ну, как чего… Мести… Этих, как его… Бандюков… Полиции… Газпром… Саботаж… Всего боюсь и опасаюсь… – с остановками и вздохами перечислила она. – За доченьку боюсь, за себя тоже боюсь…

– За мужа… – добавил я.

– Нет, вот за него, гада, совсем не боюсь! Не выгнал бы нас – не мыкались бы по свету! – зло дернулась она. – Сколько он у меня крови попил! Ничего, отольются кошке мышкины слезы… Небось под забором сейчас где-нибудь валяется…

– Что за кошки-мышки? – не понял Шнайдер, перематывая кассету.

– Это поговорка такая. Означает, что за обиду слабого сильный будет когда-нибудь отвечать.

– А, ну да, ну да, кто-нибудь когда-нибудь должен за все ответить, хотя я лично очень в этом сомневаюсь… У меня больше вопросов нет. Хочет она что-нибудь добавить? – заключил он.

Варвара уставилась на него.

– Ну, что добавить?.. Прошу в беде не оставить, помочь, чем можете…

– Мы посмотрим, что можно сделать, – суховато кивнул Шнайдер. – Всё. Перерыв – полчаса. Потом приходите с дочерью, – сказал он мне.

Мы ушли из кабинета. Варвара громко цокала по притихшим на обед коридорам, молчала, прядала головой. Когда мы спустились вниз, музгостиная была уже закрыта, а Аннушка маялась одна в пустой приемной.

– Ну, вы тут поговорите… по факту «ФАКТА»… и вообще… А я через полчаса подойду, – сказал я.

Варвара цепко схватила мою руку своим холодным копытом, сжала до боли, заглянула в глаза:

– Спасибо за помощь и совет! Дай вам бог здоровья! – Сейчас ее мудро-скорбные глаза бывсовчела были полны благодарности.

– И вам того же, – ответил я, высвобождаясь из ледяной руки. – Посидите, поговорите с дочерью, чтоб она знала, что к чему… А я съем сосиску с булочкой и приду за ней. Аннушка, со мной пойдешь, не испугаешься?..

– С вами пойду! – ответила Аннушка, шныряя глазами, по-жеребячьи прильнув к материнскому боку и ухватившись за плащ зеленой жабьей лапкой.

Варвара резкими жестами погладила ее по голове и вдруг расплакалась так громко и горько, что Бирбаух беспокойно завозился у себя в закутке. Поискав глазами воду и не найдя, он налил в стакан пива, протянул сквозь прутья решетки. Я подал Варваре. Она выпила в два гулких громких глотка и помотала головой, прогоняя минутную слабость:

– Извините меня, дуру. Всё, легче стало, спасибо…

– Сто грамм тоже не помешали бы, – сказал я, на что она широко закивала:

– Да, да, правильно, не помешали бы…

Бирбаух тоже расплылся в улыбке. Поглаживая кудлатую голову, он сказал:

– Пиво от всего лечит.

– Градус к градусу – вот и набежало… – согласился я с ним, но все-таки добавил с уколом: – Пиво лечит, а водка излечивает. В этом – великая разница.

Часть вторая

Весна

По рогам – и с копыт

Дорогой друг, спасибо за письмо. Вот и еще одна Пасха дарована нам! Я и тебя, и себя троекратно целую и обнимаю: «Христос воскресе! Воистину воскресе!» Он за нас на кресте умер, взял наши грехи. А мы, рохли-тюфяки, ничьих грехов на себя не берем – своих в достатке. Мы богу только всякими глупостями досаждаем. Да и чем заняты, господи?.. Убиваем-режем кого?.. Ты рифму-вертихвостку всю жизнь ловишь, я краски смешиваю, грязь развожу и деньги на холсты только зря трачу. Маламзя мы ползучая, тюти-растюти. Ну чем бог нам, таким дубиналам недоделанным, помочь может?.. И как вообще это хитро придумано – все свои грехи богу перепроваживать?..