Неукротимое сердце

Джек кивнул:

— Ты поступаешь мудро. Белые люди могущественны. Их сила не только в ружьях и пушках, но также в их числе и знаниях. Думаю, ты избрал верный путь.

Кочис вздохнул, словно даже обсуждение этой темы было для него тяжким бременем.

— Но почему, Ниньо Сальваж? Почему ты предпочел жить с белыми?

Джек напрягся. Кочис назвал его по имени, а значит, он не вправе уклониться от ответа.

— Это случилось в ту пору, когда листва подернулась золотом, — медленно начал он, отхлебнув из чаши. Он рассказал Кочису о рейде за скотом, состоявшемся много лет назад, о столкновении с отрядом вооруженных ковбоев и о том, как он убил своего первого белого. — Вскоре после этого моих двоюродных братьев заманили в ловушку. Белые пригласили их к себе, напоили, а потом убили. Я был в составе отряда, который выступил в поход, чтобы отомстить за их неприкаянные души.

Кочис внимательно наблюдал за ним в неровном свете очага.

— Ты был закаленным воином. И далеко не в первый раз вышел на тропу войны.

— Да. Против мексиканцев, папаго и пауни. — Джек поднял глаза. — Но никогда против белых.

Тягостное молчание, нарушаемое лишь потрескиванием поленьев, повисло в вигваме.

— Мы сожгли целый караван фургонов, пощадив только женщин и детей. Пленных не брали. В тот день я убил много мужчин и снял с них скальпы. Как и они сняли скальпы с моих двоюродных братьев. Но я не чувствовал себя воином. — Джек посмотрел в темные глаза Кочиса. — Эта резня отравила не только мое сердце и душу, но и тело. Меня вывернуло наизнанку. Никто не видел моей слабости — но я-то знал! Это было знамение богов. Я понял, что не могу сражаться против людей одной со мной крови. — Он помолчал. — Как и сражаться на их стороне.

— И ты ступил на путь одиночества, — подытожил Кочис, не сводя с него взгляда.

— Да.

— Это трудный путь, если вообще возможный. Наступит день, когда тебе придется сделать выбор.

Джек напрягся.

— Нет.

— Белые войска преследуют апачей, оттесняя их в резервации. Твой народ пока еще свободен, но надолго ли?

— Шоцки никто не трогает, — возразил Джек.

— Ты стал настолько белым, что разучился понимать язык дыма? На севере апачей заставляют жить на одном месте, в обнесенных оградой загонах.

До Джека доходили отдельные слухи, но он не придавал им особого значения. Племена апачей были не слишком близки.

— Куда ты отправился после того, как покинул свой народ?

— На восток, — ответил Джек. — Я двинулся на восток, пересек Техас и в конечном счете добрался до большого города, Нового Орлеана. — Он поморщился. — Никогда не видел столько белых в одном месте.

— Расскажи. — Кочис подался вперед. — Расскажи мне все. Они просидели всю ночь напролет, разговаривая и прихлебывая из чаши.

Глава 45

Прошло почти две недели с тех пор, как Кэндис оказалась в заточении в публичном доме.

Она не находила себе места от ярости и беспокойства, строя планы побега или убийства — в зависимости от того, какая возможность представится раньше. И грезила о Джеке. Иногда захаживала Лорна. После омерзительной сцены с участием Кинкейда эта женщина заявилась во второй раз, и Кэндис наградила ее оплеухой, когда она попыталась прикоснуться к ней. С тех пор Лорна держалась на расстоянии, бросая на девушку жадные взгляды. Она даже пообещала помочь Кэндис бежать, если та пустит ее в свою постель. Кэндис рассмеялась ей в лицо.

Поползновения Лорны серьезно тревожили Кэндис. Женщина ненавидела ее с не меньшей силой, чем вожделела. Кэндис опасалась, что, отвергнутая, Лорна причинит ей вред каким-нибудь изощренным способом. Единственной защитой Кэндис был Кинкейд. Он добился ее покорности, пригрозив связать и отдать Лорне. Но смирение было не в натуре Кэндис, а угрозы Кинкейда только ожесточили ее. Она ждала своего часа, чтобы сразиться с ним не на жизнь, а на смерть.

Однажды она укусила Кинкейда. Он жестоко избил ее, не оставив живого места на теле. Но затем не прикасался целых четыре дня, так что в определенном смысле избиение стоило того. Кинкейд наслаждался покорностью Кэндис. Угроза отдать ее Лорне, подкрепленная несколькими хлесткими пощечинами, заставляла девушку выполнять все его прихоти. Ей приходилось делать немыслимые вещи: брать в рот его плоть и давиться семенем. Кэндис поклялась, что рано или поздно убьет его.

Только сны поддерживали ее духовные силы. И у Кэндис по-прежнему не было месячных.