День без любви

– Но я-то тебе зачем?

– А ты не знаешь? Подумай сама. Вот приехали мы в Стамбул. Нашли дом, где зарыт клад. Как я войду туда? Кто меня пустит?

– Что ты хочешь сказать?..

– Только то, что туда должна войти ты… Мы придумаем по дороге, каким образом мы это сделаем. Но ты – женщина, и у тебя получится. К тому же ты очень красивая женщина, а турки обожают русских женщин. Давай вставай, собирайся, пеки баницу!

Утром Николай ушел на станцию за билетами. Ирина позвонила в дом престарелых. Спросила, можно ли взять домой, на пару дней, родственника, Райко Колева. Какая-то женщина строгим и полным укора голосом ответила, что Колев умер больше недели тому назад и что его уже похоронили. На вопрос, кто похоронил, ей сказали – его внук. Имени его, конечно, никто не знал.

В десять утра Ирина с мужем сидели в автобусе. Водитель, пожилой красивый турок в белоснежном джемпере, проходя мимо, бросил на Ирину полный восхищения взгляд.

– Достань лимонад, – услышала она голос мужа и вздрогнула от неожиданности.

В сумочке, среди документов, она везла и визитку того самого Хамди Доунджу, с которым познакомилась в Шумене, в кафе на Славянском бульваре, и с тех самых пор, как приняла решение отправиться с мужем в Турцию, думала о том, как бы связаться там с этим турком. Разве то, что бредовая идея мужа ведет их в Стамбул, – не судьба?

Она достала из пакета бутылку лимонада, Николай взял ее и сделал несколько больших глотков. Ирина представила себе, что он захлебнулся…

8. Шумен. Конец апреля 2007 г.

Наташа привела Женю в кафе (сладкарницу) «Контесса».

– Это было любимым местом твоей сестры. Я-то сладкое не очень, а вот Ирина любила торт «Сара Бернар» и «Тофифи». Сейчас это звучит странно, вроде как насмешка, как что-то несерьезное.

– Я знаю, мы с ней много раз бывали здесь вместе, – прошептала Женя, на которую декорации этого стильного, в малиново-кремовых тонах, с деревянными панелями, зеркалами и удобной красивой мебелью кафе подействовали неожиданно сильно, вызвали жгучее желание разрыдаться.

– Ее здесь знали и всегда предупреждали, если торт вчерашний. Знаешь, у твоей сестры был непростой характер. И в чем-то мы были с ней даже схожи… не терпели хамства в магазинах, требовали к себе уважения, ставили на место чиновников и бюрократов, писали жалобы, если кого-то из нас пытались обмануть. Словом, вели себя не так, как терпеливые и тихие болгарки. В ней было много внутренней силы. И дело, конечно, не в скандалах с продавцами, все это ерунда, мелочь, это я для наглядности говорю. Она хотела, очень хотела стать частью той страны, в которой оказалась по воле случая. И вообще, ей здесь нравилось. Это поначалу ей было здесь трудно, невыносимо трудно, она, бедняжка, просто нищенствовала! Ее муж… ты прости меня, Женя, но я его никогда не уважала, считала, что она сильно промахнулась со своим выбором. Никчемный мужик, честное слово! Столько лет не мог найти работы, прыгал с места на место – все ему не так и не эдак. Очень конфликтный человек, высокого о себе мнения, считал, что ему должны платить уже только за то, что он вообще приходит на работу. А что он умеет? Да ничего, в сущности. Так, строитель. Да и то не очень хороший. Даже кафель положить ровно не может. Одна моя знакомая приглашала его отремонтировать ванную комнату. Да я никогда бы не посодействовала этому, если бы не знала, как бедствует Ирина. У них никогда не было денег! Она, ты же знаешь, когда жила в старом доме, держала коз, кур… Но как-то все у нее получалось, правда, она жаловалась – руки болят, одна коза не стоит на месте, не дает себя доить. Сейчас, когда я знаю другую жизнь твоей сестры, все эти разговоры о ее прошлом воспринимаются как что-то нереальное, не имеющее к этой прекрасной женщине никакого отношения.

– Вы связались с Румяной?

– Нет. Она не отвечает на звонки. Может, выехала куда, я узнаю у наших девчонок. Честно говоря, я ее уже давно не видела, да, собственно, почти с самых похорон Ирины.

– Расскажите, кто устраивал похороны, что люди говорят о смерти моей сестры, что знаете лично вы, пожалуйста.

– История-то нехорошая какая-то, если честно признаться… Я не знаю, говорить тебе или нет, но, пожалуй, все-таки скажу. Люди говорят, что это не простой наезд. Что сестру твою… убили.

Наташа, яркая зрелая женщина с огромными зелеными глазами и светло-русыми, аккуратно подстриженными волосами, в шелковом костюме салатового цвета, несмотря на сложную тему разговора, на налет трагизма на всем, о чем бы они ни говорили, действовала на Женю успокаивающе. Что-то родное, близкое, то, что она потеряла с тех самых пор, как узнала о смерти Ирины, она нашла в этой мягкой, доброй женщине.