– Какая же скрытная была Ирина… молчала до последнего, пока замуж не собралась. Надо же! Даже обидно, – вздохнула Женя.
Она и сейчас, говоря об Ирине в прошедшем времени, все еще не осознала, что ее нет и больше никогда не будет.
– Мне кажется, – вдруг сказала Женя, медленно поворачивая голову к дверям, – что она скоро появится здесь, войдет как ни в чем не бывало, улыбающаяся, радующаяся тому, что я здесь, что я приехала, и мы с ней обнимемся, поцелуемся… И она станет извиняться за то, что не смогла встретить меня в Пловдиве – не знала точную дату моего приезда. Ира, Ирочка… Что же с тобой сделали? И главное – кто?!
9. Стамбул. Октябрь 2005 г.
Стамбул проглотил их, запутал, забросил куда-то очень далеко от автобусной станции, в густонаселенный район, находящийся на склоне горы, в живописном месте неподалеку от Босфора. Сначала от автобусной станции их повез микробус фирмы «Metro», бесплатно, по принципу трансфера; потом, выйдя на развилке (Николай был явно не в себе и постоянно твердил окружающей его толпе пассажиров адрес – район и улицу, где якобы жили его родственники), они остановили такси.
– Он обдерет тебя как липку, – сказала она, не в силах скрыть своей неприязни к выглядевшему нелепо, по-идиотски, мужу, едва они сели в такси. – Сколько бы он ни запросил, дай ему в десять раз меньше.
Ей кто-то когда-то говорил, что торговаться с таксистами в Турции надо смело, отчаянно, дерзко.
– Мне все равно, – он нашел ее руку, сжал ее в своей огромной теплой лапе, поднес к губам и поцеловал.
– Ненавижу тебя! – вдруг сказала она и больно ущипнула его за бок. – Если бы я не знала, что Стамбул – один из самых огромных и запутанных городов на свете, прямо сейчас выпрыгнула бы из такси. Куда мы едем? Где остановимся? Что мы будем делать там?
Когда они вышли из такси и Николай расплатился (таксист оказался не рвачом, взял всего семь лир), прохожие, к которым он обратился, показывая листок бумаги с нацарапанным на нем адресом, помогли найти нужный дом.
Он стоял рядом с мечетью, за высоким белым каменным забором, увитым виноградом, двухэтажный, с красной металлической крышей. В таком доме и в таком районе не могли жить бедные люди.
– Коля, опомнись, что мы здесь делаем?
– Да как ты не понимаешь?! То, что этот адрес вообще существует, что это не плод больного воображения моего дела, уже большая удача. Ира, положись на меня. О чем мы с тобой договаривались в автобусе?
– Я сразу сказала тебе, что твоя затея с покупкой дома – бредовая. Неужели ты не видишь, как сильно мы отличаемся от местных жителей, от тех, кто действительно мог бы захотеть купить дом в этом районе? Да здесь одна ручка от двери стоит столько же, сколько дедовский дом в Шумене!
– Молчи и не вздумай мне все испортить, – вдруг зашипел он и сжал кулаки. – Ты права, я не должен был брать тебя с собой. Надо было взять какую-нибудь…
– Ну?! Говори уж все до конца.
– Ты заткнешься или нет?
Ирина почувствовала, как щеки ее запылали. Никогда еще она не видела Николая таким злым и грубым, никогда он не позволял себе разговаривать с ней подобным тоном. Значит, он может быть и таким? Что ж, хорошо, что она это узнала.
– Я не хочу жить с тобой, – сказала она. – Вот вернемся в Шумен, и я разведусь с тобой, понятно?
– Попробуй только! Я не дам тебе развод. Свободы захотелось? Поразвлечься? Ты как мужиков будешь искать, по объявлениям или так, выйдешь на улицу… с биноклем?
Она остановилась, развернулась и, размахнувшись, влепила ему пощечину.
– Все? – бледнея, прошептала она, глотая слезы. – Или еще что-нибудь скажешь? Мразь!
– Сама такая… – Он пощупал щеку, словно проверяя, действительно ли его только что ударили, не показалось ли ему, и процедил судорожно: – Да я… Я буду топтать ногами землю, где ты стояла!
– Заткнись! Ты хочешь, чтобы на нас обратили внимание? Или чтобы я вызвала полицию?
– Значит, так. – Видно было, что внешнее спокойствие, которое он тотчас напустил на себя, дается ему с трудом. Ноздри его раздувались, он тяжело дышал, лицо покрылось красными пятнами. – Жара… Надо же, октябрь, а здесь такая духота… и влажность. Я должен это сделать, Ира, должен! Ты помнишь, как надо действовать? Ты, главное, помни.
– А ты не хочешь попросить у меня прощения? – Она сощурилась и посмотрела на него с отвращением.
– Прости меня, пожалуйста. Прошу тебя, не оставляй меня сейчас. Мы должны это сделать!