Японская молитва

«Надеюсь, ты едешь с открытыми окнами?» К чему этот дурацкий вопрос? Разве эти слова имеют какой-нибудь смысл? Какая разница этой «Н.», с открытыми или закрытыми окнами едет та девица в «Фольксвагене»? Что, она так переживает, чтобы в машине было много свежего воздуха? Но тогда почему же ее нисколько не заботит тот факт, что если в машине все окна распахнуты, то человек, сидящий на водительском месте, может простудиться? Она посмотрела на открытое окно переднего сиденья, находящегося по правую от нее руку, и усмехнулась. На улице ночь, прохладно, да если бы в машине было открыто еще два окна, то ее бы продуло непременно… Дурь! Какая дурь! Распахнутые окна, свежий ветер, какая-то полоумная «Н.», находящаяся где-то рядом. «Я жалею, что мы с тобой придумали такой сложный план»… Значит, есть какой-то план, причем настолько сложный, тут они правы, что в результате уже десять тысяч баксов оказались у совершенно незнакомого человека. Перемудрили, девчонки… «…ведь теперь ты находишься в большей опасности, чем я».

Кто бы подумал о моей безопасности. Суют в руки такие деньжищи и хотят еще, чтобы человек отказался от них, чтобы вернул тому, кто их дал: в «Спящем мотыльке» – Оле, а в мотеле «У дороги» – пьяной горничной. Это какой же идиоткой надо быть, чтобы не взять эти деньги?!

«Думаю, что мне хватит и тысячи баксов…»

Видимо, эта «Н.» оценивает свой вклад в этот план лишь как одну одиннадцатую. Ведь если я получила десять тысяч, а у нее остается всего одна тысяча, значит, всего было одиннадцать… Чьи это деньги? И что они такого придумали, что произошло или еще может произойти на трассе?

Уже в Мичуринске, с трудом разыскав вокзал и оставив машину на стоянке, Лена взяла билет на ближайший поезд до Москвы, зашла в буфет, купила себе бутерброд с сыром, два стаканчика с горячим кофе и устроилась подремать на пластиковом сиденье в зале ожидания. Ей удалось даже вздремнуть, пока кто-то, как ей показалось, не тронул ее за руку. Она открыла глаза. На самом деле никого рядом не было, кроме спящих на сиденьях цыган. Просто кто-то ответственный внутри ее напомнил ей, что через десять минут – поезд. Прижав сумку к груди, она вышла на ярко освещенный фонарями перрон и, съежившись от прохладного ветра, стала вглядываться в даль, туда, откуда должен был появиться поезд. И, лишь увидев горящие «глаза» электровоза и услышав гудок, ущипнула себя: нет, она не спала, она действительно находилась сейчас в Мичуринске, стояла на перроне и ждала, пока остановится поезд… В руках она сжимала билет. Купе. Несколько часов спокойного, благостного сна, после чего – Москва, огромная, способная проглотить миллионы и миллионы таких, как она, одиночек, до которых, к счастью, там никому нет никакого дела. Она поменяет еще немного денег, чтобы хватило на приличную одежду и косметику, купит себе хорошую сумку, а эту, джинсовую, старую, выбросит, после этого зайдет в кафе, позавтракает и только потом позвонит тетке и объявит о своем приезде…

Поезд наконец-то остановился, она торопливо подошла к третьему вагону, показала проводнице свой паспорт, билет и вошла. Щенячий восторг охватил ее, когда она поняла, что всех перехитрила, что теперь-то ее уж точно никто не найдет… Она, идя со своей сумкой по узкому коридору в поисках купе с номером места 23, с трудом подавляла в себе желание издать что-то похожее на крик ликования – так ей вдруг стало спокойно и хорошо.

Шаги, которые она услышала сзади, полоснули ее по спине словно тысячами острых лезвий… Холодок пронесся над головой… Она резко повернулась и при тусклом свете вагонных огней увидела перед собой высокую блондинку во всем черном. На переносице у нее сверкнула металлом дужка очков.

Глава 5

– Ты куда, спятила, что ли? – девица крепко схватила Лену за руку и потащила к выходу. – Ты спутала поезд… Укатила бы сейчас к черту на рога…

Она продолжала бормотать что-то подобное и в присутствии проводницы, которая все еще стояла в тамбуре, разговаривая с другой проводницей, такой же заспанной и некрасивой. И, словно извиняясь, сказала, уже обращаясь именно к проводнице:

– Она никуда не едет, передумала…

Лена шла за ней, не сопротивляясь, и только когда до нее начало доходить, что она с сумкой стоит на перроне вместо того, чтобы укладываться на ночь на полке в купе, она резко отдернула руку, прижала к себе еще крепче сумку и посмотрела на незнакомую ей девицу непонимающим взглядом.