Плохие девочки

Но, может быть, немножко бы и осудила.

Поэтому я молчала. А проще всего было молчать рядом с людьми, которые вообще никак не были задействованы в этом остросюжетном сериале, между которыми и мной не стояла тайна. С Карасиком. С моим папой, с медсестрой Катей, толстенькой и смешливой, из моей смены. С Тимкой было очень легко. С ним, по сути, не надо было бы даже и молчать. Он вообще ни к чему никакого отношения не имел.

– Как твои подруги поживают? – спросил он, когда мы, развалившись на моем диване, дремали под тихий шелест одного из стандартных голливудских «продуктов».

– А что? – я лениво потянулась. – Подруги мерзнут и ждут весны. Скоро уже потеплеет?

– Знаешь, как будет февраль по-украински?

– Нет. Сало? – хихикнула я. – Мне кажется, по-украински все – одно сплошное сало.

– Тьфу на тебя. Февраль будет – лютый. Точнее, лютий. Так что все согласно народной мудрости.

– Но мы-то в России. И вообще, где глобальное потепление? Говорили же, что Америка уйдет под воду, а в России будут тропики. Что-то пока у них там тропики – вон, смотри, в одних майках ходят шпионы весь фильм.

– Интересно, как с таким количеством снега справляются те, кто за городом? – спросил он. – Твоя подруга, наверное, купила снегоуборочную машину. Лопатой не намашешься.

– У нее, наверное, прислуга, – пробормотала я, испытывая полнейший покой и негу. – Муж-то ее, даром что гуляет, а зарабатывает нормально.

– Судя по дому – более чем нормально, – добавил Тимка, выключая телевизор. – А с чего ты взяла, что он гуляет? Вроде ты говорила, там суперсемейка.

– Вот именно – говорила. Слушай, только не говори больше никому, ладно, – попросила я, хотя, понятное дело, должна была молчать. Но сколько же я могу молчать, молчать и молчать! Так недолго и заболеть. Или впасть в депрессию. Если уж с кем и говорить, так с Тимкой. Он же никому ничего не скажет. Точно. Он такой!

– Никому! – он пародийно изобразил застегнутую молнию на своих губах. – Могила.

– Ну тебя. Просто…

– Рассказывай. Я же вижу, что-то с тобой происходит. Раньше все о своих подругах щебетала, как соловей. А теперь что-то молчишь, грустишь. Прямо чахнешь. Я никому не расскажу, – заверил меня он, потом сел на подушках повыше и всем своим видом изобразил интерес и внимание. – Сплетничать готов.

– Даже не знаю, хочу ли я это говорить, – медлила я. – Ольховские действительно выглядят прекрасной семьей. Марлена – вообще золото. Но и Иван, он же ее на руках носит. Все ей оплачивает, ни в чем не отказывает. Никогда не ругается, вежливенький такой, обходительный. Даже стульчик ей отодвигает за столом, если обедает дома. А с другой стороны, переспал с ее же подругой.

– С тобой? – вдруг помрачнел Тимофей.

– Нет! – вытаращилась на него я. – Почему со мной? Муж Марлены переспал с Сашкой Карасик. Ну, помнишь, мы к ней заезжали? Она еще у нас на Новом году была.

– А, это та, которая все шампанское выпила?

– Нет! Это моя сестра Ольга. А Сашка – мама Вовки.

– Который занавеску вырвал в ванной? – кивнул он.

– Да.

– Так она с мужем твоей Марлены переспала? Ну и ну. Тайны Мадридского двора, – Тимка присвистнул, а я почувствовала, что мне уже становится легче. Как я не додумалась до этого раньше – обсуждать все с ним? У него здравый ум, неболтливая натура и все такое.

– Вот ты и скажи, что мне делать? – я немедленно озадачила его. – Сказать об этом Марлене?

– Ну, наверное. Ты же ее подруга. С другой стороны, ты и этой… Карасю?

– Карасику.

– Вот, Карасику ты тоже же подруга? Да?

– О, это уж точно. С самого детства. Марлену я знаю всего несколько лет, а Караську всю жизнь. Вместе в одной песочнице какали.

– Какие подробности, – расхохотался Тимка. И снова я поймала себя на мысли, что мне хочется смотреть на его лицо, когда он смеется. – Ты понимаешь, я не хочу так думать, но вот… а вдруг он такой идеальный, все ей оплачивает, потому что изменяет? В конце концов, все-то остальные мужчины совершенно другие. Они ругаются за каждую лишнюю копейку, с ними приходится постоянно объясняться, ругаться. Я никогда не видела, чтобы Марленин муж ругался.

– Я так понимаю, что, вместо того чтобы ругаться, он сразу идет и ей изменяет.

– Я не знаю! – выступала я. – Может быть. Может, ему нравится быть таким вот идеальным дома, но иметь такую вот гадкую привычку. Зато он для нее хороший муж.

– По сравнению с чудовищами, которыми наполнена остальная жизнь? Которые носки разбрасывают и денег не дают! Но зато женам не изменяют! – Тимофей хмыкнул и посмотрел на меня, прищурясь. Обиделся за мужской род, понимаешь.