Брачный марафон

– Ты счастлива? – в очередной раз уточнил Лайон. Я сделала вид, что сплю. Он помялся, но решил не настаивать. Накрыл меня по плечи теплым пледом и принялся листать какие-то автомобильные журналы. Весь полет я провела почти в бреду. Из текста журналов я могла с интересом читать только рекламу, потому что только ее смысл я понимала почти до конца. Если мне по-настоящему удавалось уснуть, то по пробуждении меня ждал шок от английской речи, обступившей мои уши со всех сторон. Сзади соседи негромко что-то обсуждали на английском. Я успевала понять разве что предлоги. Телевизор крутил бессмысленный американский боевик, но из наушников летели английские крики. Лайон устал и обращался ко мне только по-английски. Даже стюарды предоставляли только выбор из английского или французского языка.

– У меня болит голова, – пожаловалась я Лайону. Он попросил стюарда принести таблетку анальгина и возобновил чтение. Я подумала, что удивительным образом я упустила из вида самое главное, что испортит мне жизнь прямо сейчас. Отныне мне не с кем будет словом перемолвиться. А те слова, которые я смогу слышать и произносить сама, будут английскими. Я все время, двадцать четыре часа семь дней в неделю буду слушать и разговаривать на другом языке. И в контексте этого уже не так важно, хороший человек Лайон или не очень. Счастливой на английском языке я быть не умею.

Глава 4. Кто у кого в долгу?

Биологические часы – тонкий механизм, способный годами молотить, не допуская сбоев и отставаний даже на секунду. Программисты, которые закачивали в человечество пакет прикладных программ, были товарищами дико грамотными. Все те поделки, которые, краснея от натуги, создавали и создают карьеристы Билла Гейтса, не идут ни в какое сравнение с нашими, человеческими программами. Взять хотя бы простейшую и до оскомины знакомую всем работникам компьютерного труда программу Microsoft Word. Вроде бы все просто. Редактор для создания и приведения в удобоваримую форму текстов. Однако если начать по-настоящему пользоваться всеми этими кнопками выравнивания текста, создания списков, таблиц и колонок, результаты могут вас потрясти. Рисунки, которые вы аккуратно расставите по бокам, в любую секунду по своей личной инициативе перескакивают в любые части текста. Списки, которые должны аккуратно выравниваться, вдруг хаотически начинают отступать от края необъяснимое количество сантиметров. Новый абзац начитается не через положенные полтора сантиметра, а за все пятнадцать. Ох, и намучилась я, создавая суррогаты таблично-списочных инструкций. Я даже пробовала делать все это в Microsoft Excel, но там дружок Билли все норовил придать моим словам численно-материальный смысл и перемножить их. Попытки найти среднее число из русских букв приводили к самым неожиданным результатам. Чаще всего компьютер вис и говорил, что задача решена быть не может. А к чему это я? Ах да, про биологические часы. Если раньше я думала, что у нас защита «от дурака» гораздо надежнее Гейтсовской, то теперь поняла, что есть на свете средство, которое поломает любую человеческую программу. Авиаперелет до Вашингтона – вот кряк к любой нашей системе безопасности. Когда меня запихнули в ливерную колбасу и подняли на высоту десять тысяч метров, я не думала, что это будет так ужасно. Гул от двигателей надрывал мне все уши.

– Ты скоро привыкнешь, – заверил меня Лайон уверенным тоном. Он сам словно бы и не страдал от этого кошмара.

– Я никогда не привыкну, – вздохнула я. Однако когда наша ливерная колбаса приземлилась в аэропорте Даллес, меня ждал еще более «приятный» сюрприз. Выйдя из сияющих стеклянных коридоров таможни и зала прилета, я уткнулась в белый день. Все мои биологические часы кричали, что мне давно пора отрубаться, что на дворе глубокая ночь, а эта Америка улыбалась мне ясным солнечным днем на фоне голубого неба.

– Ты что-то неважно выглядишь, – констатировал факт Лайон. Он упаковал меня в такси и покатил по улицам города, который показался мне бесконечным. Я то и дело норовила отрубиться и уснуть, поэтому осматривать достопримечательности не смогла.

– А сколько сейчас времени? До сих пор гудит в ушах, – пожаловалась я, когда такси замерло перед низеньким забором аккуратного кирпичного домика.

– Около трех часов, – ответил Лайон, вытаскивая и сваливая на газон наши чемоданы. Я же замерла, потрясенная видом места, которое, как я поняла, и было нашим домом.