Катастрофа

— Отдай, пожалуйста, — Маша стояла рядом, протянув руку. Изумрудные глаза потемнели, в их уголках собралась влага.

— Кто это? — Шрецкий отдал бумажник. — Это твой любимый человек? — Он вдруг понял, что их роман развивался настолько легко и стремительно, что никогда раньше подобного вопроса не задавалось. — Где он теперь?

— Он… — Маша опустила голову, и на палубу упала слезинка. — Он был офицером спецназа. Она посмотрела Шрецкому в глаза. — Он погиб. На войне. — Маша убрала бумажник в сумочку и вернулась к коммуникатору. Шрецкий промолчал. Энергетический кризис разрастался, вооруженные конфликты вспыхивали и гасли по всей карте Мира. Страна имела интересы во многих уголках планеты, и гибель наших бойцов давно уже престала быть чем-то из ряда вон выходящим. Через десять минут сосредоточенное сопение у коммуникатора сменилось победным визгом — голограммы дошли до адресата и огромные изумруды глаз снова засияли. Той фотографии Шрецкий больше не видел.

И вот теперь на него смотрел человек с фотографии. Перепутать было невозможно, парень совсем не изменился, от фото его отличали только шрамы. Спокойный, безразлично-обязательный взгляд патологоанатома на труп. Шрецкому стало жутко.

— Эдуард Романович, двери открыты, желаете пройти дальше? — Неуверенно спросил решившийся нарушить тишину управляющий директор. Шрецкий мысленно стряхнул с себя оцепенение и понял, что шлюз давно открыт и все ждут только его. Он решительно прошел внутрь. Спустя ещё три шлюзовых камеры, расположенных в коленчатом коридоре, свита вышла к электропоезду, доставляющему людей к шлюзовым камерам шахты лифта. Уже сидя в кресле вагона, Шрецкий кивком подозвал к себе безопасника.

— Кто этот сотрудник за номером тринадцать?

— Новенький, Эдуард Романович, принят две недели назад, — заторопился Безопасник, — прошел все проверки, ветеран спецназа, многократно награжден, имеет рекомендации…

— Уволить на следующий день после сдачи объекта. — Перебил Шрецкий. — И не раньше. Нам не нужны сейчас лишние крошки для тараканов из прессы. Вопросы?

— Никаких, Эдуард Романович. — Безопасник отошел и сел на свое место.

— Эдуард Романович, — рядом стоял референт с коммуникатором в руках, — новости, экстренный выпуск.

Шрецкий кивнул, референт коснулся сенсора и поставил коммуникатор на стол.

«-…специальный корреспондент из зоны конфликта. Десять минут назад ВМС США сбили два самолета республики Китай, проводивших облет территории «Шельфа ООН». Оба пилота погибли. Командующий флотами США заявил, что выполняет приказ Президента и Конгресса об охране шельфа, и не позволит никому подойти ближе двенадцатимильной зоны. Торги на мировой нефтяной бирже приостановлены. Перед зданием американского посольства в Пекине в эти минуты возник стихийный митинг, количество его участников стремительно растет. Глава ООН обратился к странам-участницам конфликта с просьбой соблюдать благоразумие. Официальная реакция Пекина пока неизвестна, однако военные наблюдатели констатируют выдвижение китайского флота на дистанцию удара. Мировая общественность уже высказывает осуждение…»

Шрецкий выключил коммуникатор. «Плевали они на ваше осуждение», подумал он и взглядом подозвал референта.

— Отправьте в московскую штаб-квартиру приказ директору по продажам поднять стоимость еще не реализованных площадей «Подземстроя-2» в четыре раза.

— Слушаюсь, Эдуард Романович.

Электропоезд остановился у шлюзов лифта. Свита прошла через три шлюза и оказалась в лифте. Скоростной лифт набирал и гасил скорость настолько плавно, что сидевшие в мягких комфортабельных креслах пассажиры практически не ощущали скорости. Через несколько минут лифт достиг цели на глубине три тысячи метров. Это был личный уровень Шрецкого. С тех пор как умерла Маша, он бывал здесь редко, предпочитая руководить строительством на расстоянии. Однако план уровня он помнил отлично. Шрецкий сразу же направился в свой офис, сын с воплями помчался в противоположную сторону. Для него подземное приключение началось еще в шлюзовых камерах. Приехавшие с мальчишкой няня и гувернантка в ужасе устремились за ребенком.

Кабинет Шрецкому понравился. Пятьдесят квадратных метров площади, четырехметровые потолки, массивная мебель ручной работы в классическом английском стиле. Шрецкий любил красное дерево, и проектировщики учли эту слабость олигарха, и все в помещении было выполнено из самых дорогих его сортов. Однако больше всего кабинет напоминал рубку авианосца или центр управления полетами. Три стены, кроме находящейся за спинкой президентского кресла, практически полностью являлись голографическими экранами. По ним непрерывно бежали сообщения об изменении различных котировок и индексов, транслировалось в реальном времени положение дел на ведущих мировых биржах, карта мира была усыпана значками, отмечавшими местоположения различных интересов империи Шрецкого. Мощнейший коммуникатор последнего поколения, установленный на рабочем столе, пискнул и заговорил голосом референта.