Дважды дрянь

Ишь, как бедная Майка с места ринулась! Чуть стул не опрокинула! Хорошо, хоть не обернулась от двери, лица ее не увидела, от довольной усмешки расплывшегося. Нет, все-таки хорошо, что есть у нее подруга Майка. Не так скучно жить. Жалко будет, если она потом в свой Питер свалит… В свою квартиру… Надо же, как повезло Майке с этой адвокаткой! Вот если б ей такое счастье когда привалило… Можно же эту большую квартиру продать, например, себе купить поменьше, а разницу денежную вложить во что-нибудь выгодное… Да сейчас столько вариантов всяких… Она порядочная, наверное, будет, эта разница-то…

Вздохнув, она потрясла бутылкой перед глазами, вылила остатки вина в свой стакан. Выпила. Задумчиво сунула в рот кружок сырокопченой колбасы, стала жевать, мерно двигая челюстями. Квартира, говорите? Ну, ладно… Что ж это Димка никак не идет? Вроде загулять ему не с кем, раз Майка здесь…

– Дин, я пойду, наверное… – вздрогнула она от тихого Майиного голоса. – Ксенечка уснула, я ее спеленала…

– Здрасте – пойду! Да мы и не посидели еще! Погоди, сейчас Димка придет, мы его в магазин сгоняем!

– Нет, Дина. У меня мама болеет, я обещала пораньше прийти, ужин приготовить. Пойду я. Пока.

– Ну что ж, иди…

Дина встала посреди прихожей, уперев руки в поясницу, стала наблюдать, как Майя торопливо натягивает на ноги полусапожки, как шарит слепо рукой по плащу в поисках второго рукава.

– Димке-то привет передать? Иль не надо? – спросила чуть насмешливо.

– Передай. Если хочешь.

– Мам, я Майю Витальевну до остановки провожу! – выскочила в прихожую Танька, на ходу застегивая «молнию» на джинсах. – Погодите, Майя Витальевна, не уходите без меня…

Закрыв за ними дверь, Дина медленно прошла в комнату, плюхнулась в твердое неудобное кресло. Потянулась было за пультом от телевизора, но, оглянувшись на спящую в коляске Ксеньку, только вяло махнула рукой. Вздохнула тяжело. Показалось, оставшийся после Майи запах духов метнулся мимо нее легким нежным ветром. Хороший запах. Тонкий, дорогой, из новомодных. У нее таких духов сроду не было. Будто даже и не вписывается этот запах в ее квартирную бедность, на волю просится, вслед за своей хозяйкой. Квартиру, говоришь, скоро в Питере получишь? Жить, говоришь, там будешь? Сыну хорошее образование давать? Ну-ну… Говори-говори… Куда ж это ты от любимого своего Димочки уедешь, милая моя… Никуда и не уедешь…

Майя

Как быстро подкралась осенняя мокрая стылость – будто и не было яркого сентября с его бабьими летними днями, с прозрачными, но уже довольно прохладными вечерами. Все. Пятнадцатое октября. Конец празднику. Почти все листья сброшены, прибиты к земле тяжелым холодным дождем. Не шуршат под ногами, а скользят и чавкают мокрой жалостью, и можно запросто ноги промочить. И заболеть потом. Господи, как же у них тут холодно, и неприютно, и пахнет затхлостью…

Майя поежилась, села на кровати, натянула одеяло на голые плечи, подтянула к подбородку коленки. И стена у этого развалюшки домика ледяная, будто пропитанная дождем. Спина сразу замерзла. И обогреватель не может пробиться теплом через устоявшуюся в нем сырую стылость. Еще бы. Наверное, в этом домике и летом-то никто не жил…

– Замерзла? Я сейчас… Покурю только…

Димка обернулся от окна, затянулся сигаретой, выпустил дым в открытую форточку. Обхватив под одеялом коленки руками, Майя покачала головой, улыбнулась грустно. Нет, она не замерзла. Она, наверное, уже привыкла не замерзать, не жаловаться на неудобства, привыкла к таким вот щитовым домикам на турбазах, к незнакомым квартирам, к маленьким придорожным гостиницам… И к насмешливо-понимающим лицам администраторов, горничных и кастелянш привыкла. Почему-то у всех у них одинаковые всегда лица. Кажется, даже имени у них нет. И от белья их постельного одинаково пахнет затхлостью. И взглядами они их провожают одинаковыми. И на Димкины веселые подмигивания и прибаутки реагируют одинаково – смеются с кокетливой готовностью. А на нее смотрят так, будто она существо женское презренное, случайно такому красивому мужику доставшееся…

Что ж, надо признать, Димка и в самом деле юношеского обаяния к возрасту не растерял. Наоборот, вошло оно в новую стадию, трансформировалось в некую сексапильную и опасную для женского глаза харизму. Высокий, хорошо сложенный, широкоплечий, яркоглазый… Хотя вон уже и брюшко будущее слегка обозначилось, и взгляд, на нее направленный, не так весел и беззаботен, как раньше…