Вместо любви

Севка к походу в Ингин дом подготовился со всей ответственностью, даже рубашку себе новую за ночь пошил – и такой талант в нем вдруг обнаружился. Шил он хорошо, без обмеров и примерок, как говорится, на глазок, как тот храбрый сказочный портняжка. Долго смотрел, прищурившись, на своего заказчика, ходил вокруг него, затуманившись взором, потом кромсал ткань одним смелым махом. И всегда в точку попадал – как тут и было. И на себя так шил. И в этот раз хорошая у него получилась рубашка, на легкий френч похожая. Стильная такая. И строгая, и модная. Цвета терракоты, из тонкого сатина, только-только в моду вошедшего. Очень сильно хотел Севка Ингиному отцу понравиться. Да и то – отец в то время в городке был и царь, и бог, и вершитель судеб. Хотя и работал директором на своем сильно секретном градообразующем предприятии последние денечки. Но тогда об этом никто еще и не знал. Отец никогда про свои проблемы домашним своим не рассказывал. Да проблемы как таковой и не было по сути – возраст отцовский за пенсионную черту перешагнул, а молодые резвые ребята из варягов пришлых давно уже в спину дышали. Для него, конечно, трагедия огромная была – на пенсию уйти. Внутренняя. Но они ж, его домашние, о ней не знали! А тем более Севка не знал, какие переживания в душе у потенциального тестя дела свои подсознательные творят…

– … Ну, здравствуйте, здравствуйте, молодой человек. Проходите, садитесь на почетное место, чувствуйте себя совершеннейшим образом расслабленно – у нас тут все по-простому, знаете ли. Щи да каша. Инга, отцепись от него, он и без тебя справится! – ласково шикнул отец на нее, и впрямь за Севкину руку по привычке ухватившуюся. – Никто твоего кавалера съедать вовсе не собирается. Просто посидим, побеседуем про дела наши скорбные…

Улыбнувшись напряженно, Инга Севкину руку из своей выпустила, уселась рядом на стул, взглянула мельком в лица матери и старшей сестры Верочки. Насмешливые были у них лица, отцовским снисходительным ноткам полностью соответствующие.

Чего, мол, церемониться тут с мальчишкой каким-то. Пришла, мол, блажь отцу на обед его зазвать – ну что ж, пускай. Пусть посидит пообедает. От них не убудет. Все равно это несерьезно все. Вот недавно Наденька жениха привозила – это да, это целое событие было. А тут – мальчишечка-одноклассник. Из никаких. Вечно эта Инга чего-нибудь выдаст этакое! Куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Тоже, как и Надя, жениха привела…

– Значит, тоже Москву покорять едете, Всеволод? Я правильно понял? – участливо спросил отец, принимая из рук матери тарелку с борщом. – И на какой стезе покорять будете? В какой институт поступать надумали?

– Да ни в какой, собственно, – пожал плечами в новой рубашке Севка. – Я думаю сразу на работу устроиться…

– Ах, вот даже как… Но тогда позвольте спросить, Всеволод, почему же работу надо искать именно в Москве? С работой я вам и здесь бы смог помочь. Хотите, на наше замечательное предприятие устрою? С хорошей зарплатой?

– Нет. Спасибо. Меня работа не как источник денег интересует, а как творческий скорее процесс. Хочу к мастеру какому-нибудь классному напроситься, в ученики для начала. Может, повезет, и правда возьмут… А там видно будет.

– Это к какому такому мастеру?

– К стилисту…

– Не понял… Стилист – это кто?

– А это, пап, парикмахер по-старому! – весело встряла в разговор сестра Верочка. – Ты знаешь, сейчас всему старому и понятному новые имена придумали, забавные такие! Раньше был спекулянт, а теперь менеджер, был кладовщик – стал логист, был парикмахер – теперь стилистом стал обзываться…

– Хм… То есть вы хотите сказать, Всеволод, что мечтаете стать парикмахером? Цирюльником, стало быть?

– Нет. Не парикмахером. И не цирюльником. Говорю же – стилистом…

– А в чем разница? Я думаю, Верочка права – как занятие ни обзывай, оно все равно по сути тем же самым останется. Спекулянт останется по природе своей спекулянтом, а кладовщик – кладовщиком…

– … А цирюльник – цирюльником! – весело рассмеялась мама, переглянувшись с Верочкой плутоватым коротким глазом.

– Да вы не обижайтесь на нас, Всеволод! – снисходительно дружески протянул отец на фоне их смеха. – Просто, согласитесь, смешно же – стремиться так яростно к тому, чтобы таким скучным делом заниматься – изо дня в день волосы людям стричь. Вы только вслушайтесь в это словосочетание, Всеволод! Мечтаю стричь волосы… Абсурдно звучит, правда?