Маскарад

Он не верил.

— Сэр, — прошептала Рози, подойдя к нему сзади и держа Нэда на руках.

Тайрел почти не слышал ее. Он подошел к комоду и открыл его — тоже пусто. И он начал понимать.

Элизабет оставила его.

Он обернулся. Его сердце забилось с такой скоростью, что было больно.

— Когда она уехала?

— Сегодня утром, милорд.

Он смотрел на нее, но не видел. Вместо этого он видел Лизи, такой, как она была этим утром, со страданием в глазах. Элизабет оставила его.

Животное подняло голову и неистово завыло, от горя и боли. Звук был оглушающим, подумал он, оглушающим и трагическим в его огромном горе. Он слышал, как ломается дерево, разбиваясь вдребезги, за ним разбивается стекло, вой животного заполняет комнату, холл, весь особняк. Ему было интересно, что это за животное.

Оно ревело, пока у него не сел голос.

А затем наступила тишина.

Тайрел стоял в центре ее комнаты, один и неподвижен. Он смотрел на сломанный шкаф, теперь перекосившийся, его дверь оторвана и разломана на куски. Он посмотрел на покрывающие пол большие и маленькие осколки разбитых оконных стекол и зеркала. Он стоял там, с его рук текла кровь, он смотрел на остатки своего мира.

Часть третья

Декабрь 1814 — январь 1815

Глава 20

Маловероятное влечение

Джорджи весело напевала себе под нос, заканчивая украшать комнату к Рождеству. Лизи стояла чуть поодаль, наблюдая за своей улыбающейся сестрой, суетившейся у каминной полки, покрытой золотой и серебряной тканью и еловыми ветками. Это красиво, отрешенно подумала Лизи, но она не могла проникнуться духом праздника. Это было просто невозможно.

Они переехали в Вест-Энд, в Лондон, осенью. Джорджина почти не бывала в городском доме Элеонор на Белгрейв-сквер. Она проводила все дни в книжных магазинах, музеях, картинных галереях и на многих публичных дебатах, о которых писали в «Лондон таймс». Лизи была рада, что ее сестра так хорошо приспособилась. Джорджи попала в настоящий водоворот социального действия, и ей нравилось жить в городе.

Лизи не могла так легко приспособиться.

Она и Джорджина, покинув Уиклоу тем ужасным летом, поехали прямо в Глен-Берри. К счастью, Элеонор лишь посмотрела на сестер и приняла их с распростертыми объятиями; Лизи кое-как объяснила Элеонор свое затруднительное положение, в то же время моля ее о прощении.

— Ты мне очень нравишься, Элизабет, — мягко сказала Элеонор. — И сейчас я думаю, было ли мое решение, которое я тогда приняла, правильным.

Они переехали в Лондон незадолго до того, как Тайрел вернулся в Уиклоу со своей невестой. Зная заранее, что он вернется в октябре, Элеонор решила перебраться с семьей в лондонский дом. Она думала, что для Лизи нахождение в такой близости к нему будет невыносимо, поскольку Глен-Берри располагалось всего лишь в двух часах от Уиклоу. Лизи не возражала. Жизнь рядом с Нэдом и Тайрелом только продлит ее горе.

Они узнали о том, что свадьба Тайрела откладывается, только когда провели несколько недель в городе. Лизи удивилась, услышав, что он не женился на Бланш. Очевидно, невеста заболела; брачная церемония планировалась в мае.

Лизи не хотела слишком много об этом думать, поскольку иначе начала бы глупо надеяться на то, что эта отсрочка как-то связана с ней. Более четырех месяцев прошло с тех пор, как она покинула его и их сына, и, если бы у него было к ней хоть какое-то чувство привязанности, разумеется, она услышала бы о нем. Но она не слышала. Письмо, которое она ему послала, говорило о многом; ему было все равно.

Несмотря на все старания Лизи, ее горе было подобно огромной и тяжелой ноше, которую она не могла скинуть. И время не залечило рану, нанесенную разлукой с Нэдом. Иногда она скучала по своему маленькому мальчику больше, чем по Тайрелу. Оставить Тайрела и Нэда было самым нелегким поступком в ее жизни, но Нэд принадлежал Тайрелу, а Тайрел — женщине, которая скоро станет его женой.

Лизи каждый день запрещала себе думать о нем. Она сосредотачивалась на любых доступных заданиях, будь то присоединиться к тете за чаем, сходить с Джорджи в магазин или позаботиться о больных пациентах в госпитале Святой Анны, но все было напрасно. Воспоминания приходили к ней неожиданно, а с ними горе поднималось вновь. В самый разгар прогулки в парке она вспоминала какое-нибудь слово, прикосновение, взгляд.