Живое и мертвое

— Значит, он вернулся в Витано? — Санти нервно закусил губу.

— Если б он вернулся в Витано, — фыркнул отец, — у нас бы не было проблемы. Ты бы проспорил и перестал думать об этой девке, потому что она в твою сторону больше не посмотрела бы ни разу. Это не проблема. Проблема в том, что он не вернулся. Он ушел.

— Куда? — не понял сын.

— В Пустошь.

— Значит, считай, что он умер, — у Санти отлегло от сердца, и он заулыбался. — Если ушел в Пустошь, считай, труп.

Отец зыркнул злым остервенелым взглядом. Причины такого взгляда Санти не понял. Все же хорошо. Он еще продолжал улыбаться по инерции.

Что-то метнулось на краю видимости. Звонко шлепнуло. Щеку обожгло болью. Он не сразу сообразил, что советник отвесил ему пощечину. Отец не поднимал на него руку никогда. Даже в детстве. И когда мать требовала для сына физического наказания, отец становился на дыбы.

Санти потер щеку. Лицо горело, будто ошпаренное. И не только лицо. С удивлением сын советника понял, что пощечина оказалась не столь болезненна, сколь обидна.

— Сопляк безмозглый, — процедил сквозь зубы отец. — Я думал, что разговариваю с мыслящим человеком, а ты же не соображаешь ничего. Пошел вон отсюда!

Плохо соображая, Санти поднялся из-за стола и на ватных, негнущихся ногах побрел к дверям. Так паршиво, как сейчас, он не чувствовал себя никогда. Ему казалось, что он может все, потому что его папа… Сейчас ему показали, что он не может ничего. Он никто. Чья-то рука одним движением подхватила его с трона вседозволенности и швырнула на помойку в пучину злости, обиды и осознания собственной никчемности и бессилия.

— Сопляк безмозглый, — зло повторил советник себе под нос, когда дверь за сыном захлопнулась.

Он испытывал схожие с сыном чувства. И верх иронии был в том, что если сын чувствовал злость, обиду и бессилие по вине отца, то отец чувствовал все тоже самое благодаря выходке сына.

7

Вначале было слово. Точнее, звук. Звук, издаваемый живым существом. Голос, проще говоря. И в этом голосе Винни уловил птичью трель. Потом возникли мысли, воспоминания, обрывки чего-то большого и неподъемного, что было памятью вчерашнего дня и прожитых до того лет.

Воспоминания о вчерашнем дробились и терялись. Кажется, он напился, а потом… Все, что было потом, показалось бредом, ночным кошмаром. Но кошмаром настолько жутким, что глаза открывать расхотелось.

Винни лежал на чем-то твердом, слушал птичью трель и изо всех сил сжимал веки. Мысли попытались выстроиться во что-то более-менее вразумительное. Если он вчера поспорил с этим именинником, а дальше все было так, как сейчас кажется, то он должен быть где-то в Пустоши. Но ведь в Пустоши не может быть птиц.

Конечно, все, что было видно жителям Витано за барьером, — лишь туман, черная мертвая земля и корявые силуэты лысых деревьев. Что там еще водится, в этой Пустоши, не было доподлинно известно. Но сомнительно, чтобы в краях с таким пейзажем и теми чудовищами, о которых говорят в Академии, а в городе так и просто жуткие истории рассказывают и детей пугают этими байками, могли водиться певчие птицы.

Что тогда? Они полезли наверх, и он заснул на лужайке какого-нибудь фермерского хозяйства? А может, он добрался до дому, но не дополз до кровати и сейчас лежит на полу. Нет, это не пол. Это поросшая травой земля. Поле? Луг? Все же он наверху у фермеров. На кой черт его туда занесло?

Немного успокоившись, думая обо всем этом, Винни приподнялся, решительно открыл глаза и огляделся вокруг. Нет, это была не крыша. Это он понял сразу. И это был не Витано. В Витано не было и не могло быть такого бескрайнего луга, такой буйной поросли диких цветов, такого яркого, открытого солнца. И уж тем более в Витано не могло быть черной полоски на горизонте. Деревья, много деревьев. Лес!

Винни никогда не видел леса. Он никогда не мог себе даже представить, что такое лес. Хотя и читал о нем в старых книгах, рассказывающих о тех далеких днях, когда человечество жило по всему миру и не пряталось за барьером в крохотном городке. И хотя назвать Витано крохотным нельзя было, даже будучи вралем, каких поискать и находясь под мухой, но сути это не меняло.

То, что видел сейчас Винни Лупо, не было его родным городом. И частью города оно тоже быть не могло.

Плохо соображая, он поднялся на ноги и пошел, не разбирая дороги. Мысли путались, чувства обманывали. То, что он видел, ощущал каждой клеточкой, в запахи чего внюхивался до головокружения, просто не могло существовать.