Живое и мертвое

— Все? — скривился мертвяк.

— Все, — подтвердил Винни.

— Врешь, — убежденно отрезал Петро. — От города до сюда три дня пути. И это верхом. Даже если предположить, что у тебя была лошадь и ты скакал всю ночь, трехдневный путь все равно не покроешь.

Винни хотел было ответить, но не нашелся, что сказать.

Если пять минут тому назад в голове начало проясняться, и он начал понимать хоть что-то, то теперь он снова не понимал ничего. Как он мог убежать от Витано на три дня ходу за одну ночь? Петро, понятно, решил, что он напридумывал все. Но он-то сам знал, что это правда. Ладно, главное — добраться до Витано, а там разберется.

— Пес с тобой, живчик, — мертвяк тем не менее, кажется, не обиделся. — Не хочешь, не рассказывай. Только не гони пургу. Я простой дохлый парень, может, даже очень простой, но не дурак.

— Я не вру, — проникновенно произнес Винни. — Мне нужно в город. Ты знаешь, как туда добраться? Проводишь?

Упырь посмотрел на Винни изучающе. Секунду он сидел и таращил свой стеклянный взгляд, а потом вскочил вдруг довольно резво, будто принял какое-то решение.

— Идет, — легко согласился он. — Только услуга за услугу. Я веду тебя в город, а ты берешь меня на поруки и проводишь внутрь. Согласен?

— Как внутрь? — Винни поперхнулся. — В Витано никогда не пропустят порождение Пустоши. Там же магический барьер и ров, и стена с охраной…

— Какой барьер? — не понял в свою очередь Петро. — Не гони, живчик. Я закон знаю. В Лупа-нопа пускают всех. Но людей без исключения, а нас — только с поручителем. Тебе что, поручиться за меня жалко?

— Какая Нопа? — опешил Винни.

— Лупа, — неуверенно отозвался упырь. — Лупа-нопа. Ты же сам сказал, что из города.

Винни кивнул, судорожно сглатывая. Картина мира рассыпалась окончательно. И, по всей видимости, не только у него. Человек и мертвяк замерли друг напротив друга. Какое-то время смотрели пристально, внимательно, словно в первый момент их встречи.

— Я из Витано, — спустя время произнес Винни с опаской.

Упырь отреагировал не сразу. Он словно остекленел вместе со своим взглядом.

— Нет, — задумчиво протянул он, наконец. — Ты все-таки дикий. Не знаю, что у тебя там, в башке, живчик, но на нашем острове есть только один город. На побережье. В трех днях отсюда. И называется он Лупа-нопа, чтоб мне сдохнуть второй раз.

— Но мне нужно в Витано, — упрямо повторил Винни.

Мысли путались. Один глупый спор, одна ночь и его четко спланированная, известная до мелочей жизнь вдруг ломается, как бумажная птичка. Он неизвестно где, сидит в лесу и говорит с мертвяком, который уверяет, что великого города Витано не существует. Но если не существует Витано, то не существовало бы и его. А он — вот он. Сидит посреди леса, разговаривает с упырем… Мысли пошли по кругу и застопорились. Бред какой-то!

Душевное смятение, по всей видимости, отразилось у него на лице.

— Может, эта твоя Сметана не город вовсе, а деревня? — сочувственно произнес Петро. — Многие, кто городов не видел, так мелкие деревни называют.

— Мелкие деревни? — возмутился Винни. — Там дома по двадцать с лишним этажей и тысячи жителей. Хвала Совету и Гильдии, вымирание нам не грозит.

Упырь молча покачал головой.

— Что? — не понял юноша.

— Либо ты врешь, либо сошел с ума.

— Почему это?

— Потому что я знаю весь этот остров. Здесь есть только один город. Лупа-нопа. И он никак не похож на то, что ты описал.

Винни закусил губу и отвернулся. За деревьями светилось поле, за полем чахлые мертвые кусты.

— А там? — кивнул Винни.

— Что там? Там болото.

— Ты там был?

Упырь подошел ближе, тяжело крякнув, забросил суму на плечо.

— Обижаешь, — выдохнул сдавленно. — Я там товар собираю.

Мертвяк показательно шлепнул по сыто раздувшемуся боку сумки.

— И что, — с надеждой спросил Винни. — Никогда не видел там городскую стену?

Винни с мольбой смотрел на упыря, но Петро не оправдал ожиданий.

— Если я там что и видел, то только гнилое болото.

Это был конец. Конец всей его жизни. Винни Лупо понимал это с такой ясностью, какой не было никогда. Рушились все планы, все надежды, все привычное и понятное. Впереди была пугающая неизвестность и абсолютно неизвестный мир, которого и быть не могло. И от этого должно было стать страшно, а может, грустно. Но он не ощутил ни тоски, ни испуга. Видимо, за последнюю половину дня он устал бояться и плакать. Внутри было пусто, как в амбаре фермера в неурожайный год.