Обратная связь (сборник)

Он еще раз оглядел меня с головы до ног, затем коснулся кнопки гипноконтроля. Вспыхнул яркий свет.

На улице я направился к стоянке махолетов. Один из них был свободен, я поднялся в кабину, набрал номер сенатора Роули, ОР 63-911, и откинулся на спинку сиденья.

Махолет плавно поднялся в воздух и взял курс на северо-запад, но я знал, что сканнеры трудятся во всю мощь, перерывая банки памяти в поисках касающейся меня информации.

Удалившись от города на милю или чуть больше, махолет завалился направо, переходя на круговую траекторию.

Засветился, но остался пустым экран видеофона.

— Текущая проверка, — произнес бесстрастный голос. — Позвольте установить вашу личность.

Текущая! Кого они хотели обмануть! Но я прикинулся дурачком и вставил правое предплечье в контрольное устройство. Послышалось тихое жужжание, ультразвуковые сканнеры ощупывали танталовую пластинку, вживленную в кость.

— Благодарю вас, мистер Гиффорд, — экран погас, но махолет продолжал кружить над землей.

Вновь засветился экран, на этот раз на нем появилась физиономия сенатора Роули, худощавая и загорелая.

— Гиффорд! Ты их достал?

— Да, сэр, — коротко ответил я.

— Хорошо! Я тебя жду.

Экран потемнел, махолет вновь двинулся на северо-запад.

Я пытался совладать с нервами, но не мог не признаться себе, что напуган. Мне попался опасный противник. Если сенатор мог проникнуть в компьютерный центр управления махолетами, кто знал, как далеко простирались его щупальца.

Как он мог просчитать, на каком махолете я полечу, каким чудом подключился к моему видеофону? Тем не менее, ему это удалось.

В нескольких милях от меня находился Охотничий домик — наверное, самое охраняемое место планеты.

Разумеется, я понимал, что могу и не попасть внутрь него. Сенатор Роули был далеко не дурак. Он доверял только роботам. Машина, резонно полагал он, могла сломаться, но не предать.

Я уже видел стену вокруг Охотничьего домика, когда махолет пошел на снижение. Я физически ощущал лучи радаров и с тревогой думал о мощных лазерах, нацеленных на перекрестье этих лучей.

А в самом Охотничьем домике, вернее в неприступной крепости, сидел сенатор Роули, словно паук в центре невидимой глазу паутины.

Махолет опустился на крышу. Я глубоко вздохнул и выбрался из кабины. Пока я шел к лифту, глаза многочисленных роботов-охранников осматривали меня со всех сторон.

Ни рентгеновские, ни ультразвуковые лучи теоретически не могли засечь сверхтвердый пластик, из которого был сделан нарукавный пистолет, и мне оставалось только надеяться, что практика подтвердит вывод теории. Внезапно я почувствовал укол в правое предплечье — сенатор желал убедиться, что молекулярная структура идентификационной танталовой пластины соответствует государственным стандартам.

Идентификационные пластины устанавливались федеральными учреждениями. Соответственно, анализаторы имелись только у них. Даже сенатор не мог получить такую машину на законных основаниях.

На всякий случай я потер предплечье. Я понятия не имел, как в таких случаях вел себя Гиффорд. Он мог вообще не замечать укола, но наверняка не вздрагивал от него. Укол не являлся чем-то неожиданным.

И еще один вопрос не выходил у меня из головы: полностью ли полагался Роули на гипновнушение?

Последний раз он видел Гиффорда четыре дня назад, и тогда тот был верен сенатору, как любой из роботов. Потому что психологически Гиффорд ничем и не отличался от робота. Для снятия эффекта психовнушения требовалось шесть недель интенсивной терапии. Тех же результатов можно было добиться и быстрее, но человек при этом превращался в инвалида. Снять психовнушение за четыре дня считалось невозможным.

Если сенатор Роули не сомневался в том, что я — Гиффорд, если он верил в психовнушение, волноваться мне было не о чем.

Я взглянул на часы. Двадцать два пятьдесят. Час назад я покинул кабинет Директора. Махолет пересек часовой пояс, соответственно переместились и стрелки часов.

Лифт спускался подозрительно медленно. Я с трудом ощущал его движение. Роботы тщательно проверяли меня.

Наконец, двери кабины разошлись, и я оказался в гостиной, лицом к лицу с сенатором Энтони Роули.

Фильтры, встроенные в видеофон, заметно омолаживали его. Сглаживали морщины, густой сеткой покрывающие лицо, добавляли румянца серым щекам, убирали желтизну белков глаз. Короче говоря, на экране видеофона Роули выглядел лет на двести моложе.