И шарик вернется…

Шура зашла к маме — все так же, никаких изменений. Мама спала, и чуть подрагивали тонкие, бледные, словно прозрачные, веки. Шура села на стул и взяла ее за руку — тонкую, холодную и почти невесомую. Мама не проснулась.

В комнату заглянула тетка.

– Ужинать пошли!

Шура посмотрела на нее: какая это мука — сидеть рядом с ней, слушать ее прихлебывания и чавканье, смотреть на жирные губы и руки, на то, как смачно, со звуком, она обсасывает куриные кости и вытирает пальцы кухонным полотенцем.

Шура пошла к себе. Она закрыла глаза и подумала о том, что Лялька ей обязательно поможет. Она, Лялька, хоть и не подруга, но человек хороший, в беде не бросит. А всю правду ей знать ни к чему. Да и зачем позориться? Чтобы людям на тебя смотреть было тошно? Чтобы брезговали и стеснялись знакомства с тобой? К чему добавлять? И так в жизни Шуры хорошего было мало.

Ну почему все беды — и на одного человека! Так быть не должно…

Таня

Таня была беременна. Новое состояние так потрясало ее, что она никак не могла с ним свыкнуться и поверить в свое счастье. Выходит, тот, первый аборт прошел без осложнений. Она может иметь детей! Получается, та очкастая кобра-гинекологиня сделала все на совесть. Дай бог ей здоровья! А сколько лет Таня боялась, что у нее ничего не получится!

Мама вздыхала:

– Какой ребенок от этого твоего? Он сам — вечный ребенок, с его-то профессией. Всегда будет страдать и рефлексировать, если в карьере не сложится. Безденежье. А если сложится — другие проблемы: бабы пойдут, начнутся пьянки-гулянки, зазнается и все равно будет мучить тебя.

Таня ее не слушала: ребенок от любимого. Разве это не счастье?

Она осторожно гладила свой живот: «Спи, мой любимый, спи, мой ненаглядный». Почему-то она была уверена, что будет мальчик. Сын, сынок, надежда и опора, поддержка во всех обстоятельствах, лучший дружочек на все времена. Она постоянно с ним разговаривала, слушала классическую музыку, ходила в Третьяковку, чтобы младенец привыкал к прекрасному еще в утробе, — так было написано в умных книгах.

Вадим воспринял известие о беременности довольно спокойно. Вздохнул — да, коммуналка, денег не особо, с будущим — непонятно. Как сложится карьера? Ведь здесь столько зависит от удачи и банального случая! Потом покапризничал:

– Будешь его любить больше меня.

Таня засмеялась:

– Меня на всех хватит!

Больше всех радовалась Женька: придумывала имена, бегала в «Детский мир», разглядывала игрушки. Покупать заранее суеверная Таня ей запретила.

В апреле Таня родила сына. Роды были ужасные — затяжные и с осложнениями. Но когда ей показали ребенка, она заплакала и моментально забыла обо всех кошмарах и боли. Мальчика, туго запеленатого в казенную застиранную пеленку, положили ей на живот.

Он сморщился и чуть приоткрыл глазки.

– Ну, здравствуй, мой хороший! — сказала Таня и в то же мгновение поняла, что не будет человека важнее в ее жизни — никогда и ни при каких обстоятельствах.

Верка

Верка все узнала — и номер зоны, и адрес. Зона была в Потьме. Она поехала туда — конечно, с огромным рюкзаком. Ушлый и опытный адвокат обучил ее всем премудростям: что можно везти, кому и сколько дать, как разговаривать с начальником зоны. Сказал, кстати, что начальник — неплохой мужик, по крайней мере вменяемый. Если среди них вообще есть нормальные и вменяемые. Верка сняла комнату — желающих сдать проворных теток было в избытке. Там все и существовали на эти деньги, иначе не проживешь. Записалась на прием к начальнику колонии. Накануне не спала всю ночь, почему-то было очень страшно.

Он принял ее довольно доброжелательно. Изучил паспорт, поинтересовался, кем она приходится известному адвокату, хотя, конечно, все сразу понял — по отчеству. Сказал, что свидание пока не положено. Да и кто она Вовке? Разрешаются только встречи с женой или близкими родственниками. Верка разревелась.

– Распишитесь, — посоветовал ей полковник. И, смеясь, добавил: — Если кавалер твой не будет против. Борзый он у тебя и резкий. Тяжело ему тут будет. Вначале особенно. А расписать я вас смогу, такие полномочия у меня имеются. Так что шей подвенечное платье, невеста, и приезжай через три месяца.

Верка медленно раскачивалась на стуле.

– А сейчас нельзя? — тихо спросила она.

– Не положено.

Верка достала из сумки приготовленный конверт, положила его на стол. Полковник долго и молча смотрел на конверт, потом взял, помял на ощупь, бросил в ящик стола.