Добрый доктор Айбандит

Глава 10

Из дома Марины Евгеньевны съемочная группа уехала после полудня. Я добралась вместе с коллективом до здания БТВ-продакшн, пересела в свою «букашку» и позвонила Максу. Конечно, доложила мужу, как прошел денек, а главное, высказала ему все, что думаю об идее выдать меня за корреспондента.

– Совсем тебе не дали возможности пообщаться с Мариной Евгеньевной? – удивился муж.

– Даже крохотного вопросика от себя нельзя задать! – злилась я. – У них написано два сценария, и большую часть времени Галина с Леонидом выясняли, по какому из них следует работать. Я – говорящая голова Офигеция-Эрекция-Индульгенция.

– Кто? – не понял Макс.

– Потом объясню, – пообещала я. – Ладно, теперь о другом. В доме Волковой совершенно неожиданно я познакомилась с некой Розой Алахвердовой, владелицей оранжереи «Экзот», и дала ей свою визитку. Ту, где просто написано «Евлампия Романова» и указан телефон. Роза перезвонила мне пять минут назад, мы договорились о встрече через полчаса. Похоже, Волковы здорово обидели ее, и бизнесвумен хочет одной газетой двух мух прихлопнуть: насплетничать представительнице прессы про Марину Евгеньевну и получить за информацию деньги. Сколько я могу ей предложить?

– Действуй по обстоятельствам, но в разумных пределах, – ответил Макс. – Все-таки в идее превратить тебя в журналистку было рациональное зерно. Иначе как бы ты столкнулась с этой Алахвердовой?

Я лишь улыбнулась. Потом попрощалась с мужем, завела «букашку» и порулила в кафе.

Едва мы сели за столик, как Роза практично осведомилась:

– Сколько заплатите?

– А сколько вы хотите? – задала я встречный вопрос. – И за что, собственно?

– За суперинфу, которая вас лучшим репортером года сделает, – пообещала собеседница.

Минут пять мы отчаянно торговались (кстати, в таком важном деле обошлись без свойского тона, беседовали на «вы»), но в конце концов достигли консенсуса.

– Начинайте, – велела я, незаметно включая в кармане диктофон.

– Деньги вперед, – не дрогнула Алахвердова.

– Не ношу при себе больших сумм, – парировала я. – Давайте поболтаем, потом я получу купюры из банкомата.

– Нет, – уперлась Роза, – ступайте к метро, там отделение банка есть. Принесете бабло, тогда я все и выложу.

Мы опять поспорили и снова договорились. Решили, что я дам Алахвердовой задаток, а та выдаст немного информации. Если сведения покажутся мне достойными внимания, полностью я услышу их, вручив ей всю затребованную сумму.

Алахвердова с нежностью пересчитала полученные ассигнации, аккуратно убрала их в кошелек и вдруг спросила:

– Вот чего не пойму – почему журналисты не поинтересуются, кем они десять лет назад были?

– Кто? – не поняла я.

– Волковы, – уточнила бизнесвумен. – Пресса только о них сегодняшних пишет. А что раньше-то было? Вот оно, самое главное!

– Поясните, пожалуйста, свою мысль, – попросила я.

Алахвердова поманила официантку, заказала себе чаю с пирожными и, наконец, разоткровенничалась.

– Есть у них страшная тайна – смерть сына Олега.

– Это не секрет, – возразила я. – Как раз после гибели младшего сына доктор Волков и начал активно бороться с наркоманией.

– Вот-вот, – кивнула Роза. – А теперь подумайте, кто они такие? Где до несчастья работали? Что собой представляли?

– Марина Евгеньевна – известная актриса, Федор Николаевич – успешный врач, – пожала я плечами. – К сожалению, подросток-героинщик, взявший без спроса родительскую машину и разбившийся на ней, не такое уж редкое явление. Интерес к смерти Олега возник потому, что он – член семьи знаменитостей.

Роза выпрямилась.

– Ну, я много думала на эту тему, а потом в Интернете порылась. Так вот, Марина действительно служила в театре. Коллектив назывался «Драма на подмостках». Слышали о нем что-нибудь?

– Нет, – призналась я. – Но я не могу считаться страстной театралкой, не посещаю регулярно премьеры.

– А никто в тот «храм Мельпомены» и не ходил, – с торжеством заявила Алахвердова. – В девяносто втором году труппа отпочковалась от студии, созданной при одном из московских заводов еще в советские времена. Театр «Драма на подмостках» имел зал на пятьдесят мест и кучку неудачников-актеров. Ставили детские спектакли, но из-за скудности средств переписывали пьесы. Колобка в их версии прямо сразу зайчик сжирал, потому как денег на зарплату лисе и прочим не было. Марине Евгеньевне доставались клевые роли – то она изображала пальму в пустыне, то заднюю часть лошади, на которой Иван-царевич скакал.