Мареновая роза

(то, что нужно забыть)

такое?

Рози подняла браслет, тяжелый, как золото, но, наверное, сделанный из чугуна и покрытый позолотой, и посмотрела через него, как в телескоп, на комнату.

В памяти вспыхнул фрагмент сна, и она поняла, что Норман в ее сновидении не появлялся. Ей пригрезился Билл. Они мчались на его мотоцикле, и вместо того, чтобы отвезти ее на пикник к озеру, он направился по тропе, уходящей все глубже и глубже в зловещую рощу мертвых деревьев. Через некоторое время они достигли поляны, на которой росло единственное живое дерево с ветвями, отягощенными сочными плодами цвета хитона Мареновой Розы.

«Ого! Великолепное первое блюдо! – воскликнул Билл, спрыгивая с мотоцикла и подбегая к дереву. – Я слышал про эти фрукты – съешь один, и ты сможешь видеть затылком, съешь два, и будешь жить вечно».

Именно в этом месте сон превратился из просто неприятного в по-настоящему кошмарный. Она почему-то знала, что плоды дерева не волшебные, а ядовитые, и бросилась к нему, намереваясь остановить, прежде чем тот попробует вкус соблазнительного фрукта. Но Билл и слушать не хотел. Он слегка обнял ее за плечи, усмехнулся и сказал: «Не будь дурочкой, Рози, я знаю помгранат, он совсем не такой».

Вот тогда-то она и проснулась, лихорадочно дрожа в темноте и думая не о Билле, а о Нормане... словно он лежал на постели где-то неподалеку и думал о ней. От такой мысли она крепко обхватила себя за плечи. Очень даже возможно, что так оно и есть на самом деле. Положив браслет на тумбочку, Рози поспешила в ванную и включила горячую воду.

Беспокойный сон о Билле и ядовитом дереве, недоумение, когда и каким образом к ней попал браслет, путаные размышления о купленной картине, с которой она сняла раму, а потом сунула в шкаф, как нечто постыдное, недостойное чужого взгляда... все это померкло на фоне одной тревожащей ее мысли: о предстоящем свидании. Оно состоится сегодня, и каждый раз, когда Рози вспоминала об этом, ее охватывало такое ощущение, будто в груди накалялась нихромовая спираль. Она одновременно боялась и радовалась, но преобладало любопытство. Свидание. Их свидание.

«Если, конечно, он появится, – скептическим тоном заметил внутренний голос. – Если все это – не шутка, знаете ли. А может, ты его напугала».

Рози шагнула было под душ, но в последний момент сообразила, что забыла снять трусики.

– Появится, – пробормотала она, наклоняясь и стягивая их. – Придет, я знаю. Обязательно придет.

Она нырнула под струю горячей воды, и, когда протянула руку за бутылочкой шампуня, голос в потаенной части сознания – в этот раз совсем другой голос – прошептал: «Звери будут драться».

– Что? – встрепенулась Рози, замерев с пластмассовой бутылочкой в руке. Ей стало страшно, хотя она сама не понимала почему. – Что ты сказал?

Тишина. Она даже не успела точно запомнить мысль, только что мелькнувшую в голове, знала лишь, что это опять каким-то образом связано с проклятой картиной, застрявшей в сознании, как назойливо повторяющийся мотив. Рози принялась намыливать волосы и неожиданно решила избавиться от картины. Она сразу испытала облегчение, как при мысли о том, что нужно отказаться от плохой привычки – курения или порции спиртного перед ленчем, – и к тому времени, когда вышла из ванной, настроение ее поднялось настолько, что она напевала.

3

Билл не заставил ее мучиться сомнениями; он приехал без опоздания. Рози перенесла один из стульев к окну, чтобы не пропустить его появления (она уселась перед окном в четверть восьмого, через целых три часа после того, как вышла из душа, и больше чем за час до условленного времени), и в двадцать пять минут девятого на свободное место между двумя машинами перед домом въехал мотоцикл с привязанной к багажнику сумкой-холодильником. Голову водителя скрывал большой синий шлем, а лица его она под таким углом рассмотреть не могла, Но Рози знала, что это Билл. Безошибочно угадала бы его по линии плеч и среди тысячной толпы. Он нажал на газ, заставив мотор взреветь, затем выключил его и обутой в ботинок ногой опустил упор. Он перебросил ногу через сиденье, и на секунду стали отчетливо видны очертания его бедра в линялых джинсах. Рози ощутила, как по ней пробежала слабая, но откровенная волна чувственного желания, и подумала: «Вот о чем я буду думать сегодня вечером, ожидая, пока придет сон; вот о чем я буду мечтать. И если мне повезет, я увижу это во сне».

Она собиралась дожидаться его здесь, на месте, давая возможности подняться на второй этаж, как девочка, чувствующая себя в полной безопасности в родительском доме, ожидает парня, который должен отвезти ее на школьный танцевальный вечер, ожидает даже после того, как он останавливается у дома: сидит в нарядном открытом платье, прячась за занавеской спальни и улыбаясь чуть хитроватой улыбкой, пока он неловко выбирается из тщательно вымытой и начищенной до блеска отцовской машины и приближается к двери, смущенно поправляя галстук-бабочку.