Мареновая роза

– Норррма-а-аннн... ты уже не хочешь поговори-и-и-и-ить со мной?

– Как же, как же, обязательно поговорю, – пробурчал Норман Дэниэлс.

И Билл почувствовал, как темнокожая женщина в испуге прильнула к нему; его сердце едва не выпрыгнуло из груди и забилось где-то под самым кадыком. Нормановский голос прозвучал на расстоянии не более двадцати ярдов. Как будто до этого он намеренно производил сильный шум, позволяя им следить за его продвижением, а потом решил, что наступило время затаиться, и с этого момента вел себя совершенно бесшумно.

– Поговорю, как же, обязательно поговорю с тобой начистоту, падаль.

Указательный палец темнокожей женщины предостерегающе прижался к его губам, но Билл не нуждался в предупреждениях. Их взгляды встретились, и Билл вдруг заметил; она совсем не уверена, что Норман проследует через храм.

Тишина продолжала раскручиваться в спираль вечности. Даже Рози, казалось, ждала.

Затем, теперь уже дальше, опять раздался голос Нормана:

– Эгей, старый хрыч! Ты-то что здесь делаешь?

Билл опустил голову и вопросительно взглянул на свою спутницу. Та отрицательно покачала головой, признаваясь, что и ей происходящее непонятно. Затем случилось нечто ужасное: ему захотелось прокашляться. Настойчивый зуд за мягким небом нарастал, сводя его с ума. Он прижался ртом к плечу, стараясь во что бы то ни стало удержать кашель в горле, чувствуя на себе пристальный встревоженный взгляд женщины.

«Я не продержусь долго, – подумал он. – Дьявол, Норман, чего же ты копаешься? До сих пор ты проявлял завидную прыть».

И словно в подтверждение его мысли: – Норман! Сколько же можно ждать, мать твою? Почему ты такой МЕДЛИТЕЛЬНЫЙ? Норман!

– Сука, – прозвучал утробный голос на другой стороне храма. – Ах ты сука!

Скрип шагов по крошащимся каменным ступенькам. Спустя мгновение шаги стали сопровождаться гулким эхом, и Билл догадался, что Норман вошел внутрь здания, которое темнокожая женщина назвала храмом. Он понял еще, что приступ кашля, к счастью, прошел, так и не начавшись.

Он крепче прижал к себе женщину в голубом платье, наклонил голову и прошептал ей на ухо:

– Что нам теперь делать?

– Ждать, – защекотал его ухо ответный шепот.

2

Неприятное открытие, заключавшееся в категорическом нежелании маски сниматься с лица, здорово испугало Нормана, но прежде, чем страх успел перерасти в панику, заметил неподалеку в траве предмет, от вида которого мысли о маске начисто улетучились из головы. Бегом преодолел небольшое расстояние и опустился на колени возле этого предмета. Поднял свитер, повертел в руках и со злостью отшвырнул в сторону. Подобрал куртку. Все верно, куртка, которая была на ней. Мотоциклетная куртка. У мальчика есть самокат, и они, по-видимому, совершили прогулку. Она сидела у него за спиной, потираясь промежностью о его задницу. «Куртка великовата, – отметил он автоматически. – Наверное, дружок одолжил ей одежку на время». Его вывернуло от ярости, и, плюнув в сердцах, он зашвырнул куртку в траву и поднялся во весь рост, дико озираясь по сторонам.

– Сука, – пробормотал он. – Сучье отродье. Воровка.

– Норман! – донесся из темноты ее крик. И на секунду у него перехватило дыхание.

«Близко, – подумал он, – святое дерьмо, совсем близко, очевидно, она в этой хижине».

Он оцепенел, застыв в полной неподвижности, ожидая, не крикнет ли она еще раз. Через несколько секунд так и случилось. – Норман! Я здесь, внизу!

Его руки потянулись к маске, но не для того, чтобы попытаться сорвать ее; в этот раз он нежно погладил резиновую кожу бычьей морды.

– Viva el toro, – буркнул он под маской и пустился вниз по склону холма к развалинам. Ему казалось, что он видит ведущие в том же направлении следы – примятые или сломанные стебельки высокой травы в тех местах, где, возможно, ступала ее нога, – но при тусклом лунном свете трудно судить наверняка.

Затем, словно в подтверждение правильности избранного им курса, зазвучал ее издевательский, сводящий с ума крик:

– Я зде-е-есь, внизу-у-у-у-у-у-у, Норман!

Как будто она больше не боится его; как будто она не в состоянии дождаться, пока он спустится к ней. Мерзавка!

– Оставайся на месте, Роуз, – произнес он. – Главное, никуда не исчезай, слышишь?

Служебный полицейский пистолет все еще торчал из-за пояса брюк, но теперь он не занимал в планах Нормана важного места. Трудно сказать, разрешается ли стрелять в галлюцинациях, а если да, то к каким последствиям это может привести, и он отнюдь не горел желанием выяснять это. Он намерен поговорить со своей бродячей Розой в более интимной обстановке, для которой пистолет является слишком грубой деталью.