Мареновая роза

Тогда она резко повернулась – на мгновение подол дзата взметнулся, как юбка танцующей цыганки, – и побежала к ручью.

«Камни, Рози... если ты упадешь в эту воду...»

Но она не упадет. Она ведь на самом деле Рози, Рози Настоящая, и ей под силу очень многое. Нет, не сорвется, не соскользнет с камней, если не позволит себе думать о последствиях такого падения. Волна резкого одуряющего запаха ударила ей в лицо, вызвав слезы на глазах... и рот снова наполнился слюной от невыносимой жажды. Рози подняла левую руку, зажала ноздри фалангами согнутых указательного и среднего пальцев и прыгнула сразу на второй камешек, с него на четвертый – и выскочила на противоположный берег. Легко. Легче, чем думалось. Так она считала до тех пор, пока не поскользнулась на траве. Рози упала, растянувшись во весь рост, и тело ее медленно поползло назад к черной воде.

4

Норман увидел ее падение и разразился смехом. Кажется, она сейчас промокнет.

«Не волнуйся, Роуз, – подумал он. – Я не дам тебе утонуть. Я тебя выужу из воды, а потом задам жару, чтобы подсохла. О да, можешь не сомневаться».

Однако она справилась и вскочила на ноги, бросив короткий панический взгляд через плечо в его сторону... но, похоже, глядела не на него – посмотрела на ручей. Когда Рози поднималась, перед его взором мелькнули обнаженные ягодицы – голые, как в тот миг, когда она появилась на свет, – и произошло нечто, повергшее его в полное изумление: он почувствовал эрекцию.

– Я иду, Роуз. – прохрипел он. Да, и может быть, в скором времени он придет к ней не только как разгневанный, но и как желающий ее муж. Можно сказать, явится в ответ на призыв.

Он поспешил к ручью, затаптывая изящные отпечатки босых ног Рози толстыми подошвами ботинок Гампа Питерсона с квадратными носами, и достиг берега ручья в тот момент, когда она добралась до верхней точки противоположного откоса. Рози остановилась на мгновение, озираясь, и в этот раз явно глядя на него. Затем совершила что-то, не сразу дошедшее до его сознания; словно пораженный молнией, он какое-то время не мог двинуться от удивления.

Она показала ему вытянутый средний палец в понятном во всем мире жесте: «А пошел бы ты...»

Причем сделала это со вкусом и изяществом, насмешливо чмокнув кончик пальца, после чего повернулась и побежала в рощу мертвых деревьев.

«Эй, Норм, старик, ты это видел? – возмутился el toro в черепной коробке. – Паскуда только что отправила тебя сам знаешь куда! Ты видел?»

– Да, – взбешенно выдохнул он. – Я все видел. Ей это даром не пройдет. Все припомню, до мелочей.

Но почему-то у него не возникло желания сломя голову броситься за ней в погоню и пересечь поток – и свалиться в воду. Что-то в этом ручейке ей не понравилось, и ему осторожность тоже не помешает; не оступиться бы – в самом прямом смысле слова. Черт знает, может, в этой сточной канаве полно тех южноамериканских милых рыбок с острыми зубками, которые за один присест обдирают корову до самого скелет». Он сомневался в том, что смерть в галлюцинации способна привести к физической смерти, но с каждой минутой происходящее все больше и больше смахивало на реальность.

«А как она посветила мне своей задницей! – облизнулся он. – Своей голой задницей! Как знать, может, и у меня найдется кое-что, дабы удивить ее... разве не говорят, что любезность должна быть взаимной?»

Норман оскалил зубы в гримасе, которую только слепой мог принять за улыбку, и осторожно стал толстой подошвой гамповского ботинка на первый белый камень. В этот момент луна скрылась за облаком, а появившись снова, застала Нормана на середине ручья. Он опустил взгляд на воду и замер, сначала всматриваясь в поток с любопытством, а потом ощущая, как его сознание наполняется ужасом. Лунные лучи проникали в толщу черной воды не глубже, чем удалось бы им проникнуть в слой жидкой грязи, но не потому у него перехватило дыхание. Отражение луны на поверхности воды было вовсе не луной. Оно показалось ему смутным отражением ухмыляющегося человеческого черепа.

«Испей водицы, Норми, – прошептал череп, покачиваясь на глади воды. – Всоси в себя порцию этого дерьма. Прими ванну, черт побери, если желаешь. Забудь про все свои заботы. Напейся и забудь. Напейся, и ничто и никогда больше тебя не потревожит; ничто и никогда».

Призыв звучал так соблазнительно, так многообещающе. Он поднял голову, наверное чтобы проверить, похожа ли повисшая в небе луна на человеческий череп, привидевшийся ему в воде, но вместо луны взору предстала Роуз. Она приостановилась в той точке, где тропинка углублялась в рощу мертвых деревьев, рядом со статуей мальчика с воздетыми руками и несоразмерно огромным торчащим фаллосом.