Оборванные нити. Том 2

— А это мне от природы так повезло, — лицо красавицы озарила искренняя открытая улыбка. — Уж не знаю, кем там были мои родители, но только мне от них вместо денег и недвижимости внешность досталась. Вот уж спасибо так спасибо! Этим и кормлюсь.

— Господи! — всплеснула руками Галина. — Так ты из этих, что ли? Из проституток?

— Да вы что! — немедленно обиделась Ванда — Я в имидж-лаборатории работаю, администратором. Но находятся состоятельные мужчины, которым я позволяю себя поддержать и делать себе подарки. Я приличная девушка.

В этом месте Ольга не выдержала и фыркнула. Вслед за ней сначала хмыкнула, потом расхохоталась и многодетная Галина.

Ванда действительно была глуповатой, но необыкновенно доброй и жалостливой девушкой. И Интернет любила просто взахлеб. На следующий день, отлежавшись после операции, она схватила нетбук и погрузилась в волны информационного изобилия, то и дело зачитывая соседкам по палате наиболее душераздирающие новости и предпринимая попытки их обсудить.

— Ой, в Америке сделали операцию человеку-слизняку, удалили опухоль весом девяносто четыре килограмма! Представляете?

— В Англии на аукционе выставили туфли из золота с бриллиантами за миллион фунтов стерлингов, и кто-то ведь купил! Ужас! Оля, как ты думаешь, в золотых туфлях удобно ходить?

Ольга пыталась сохранять серьезность и вдумчиво рассуждать о том, может ли быть удобной обувь, изготовленная не из кожи, а из гибких золотых пластин. Глупость и доверчивость Ванды, безоговорочно принимавшей все, найденное в Интернете, за чистую монету, умиляла, однако стремление девушки во всем разобраться и во все вникнуть вызывало у Ольги искреннюю симпатию.

— Ужас какой! Женщина сделала себе операцию по увеличению бюста, ей накачали грудь силиконом, а ночью там что-то разорвалось, силикон вытек, попал в дыхательные пути, и она задохнулась. Оля, а так бывает? А то я тоже подумываю грудь поправить, так мне надо точно знать насчет осложнений.

При подобных пассажах Ольга теряла серьезность и начинала подшучивать над Вандой.

— Что ты несешь? Ну что ты несешь? Разве можно верить тому, что пишут? Какой силикон в дыхательных путях, побойся Бога! Какая опухоль весом девяносто четыре килограмма!

— Но ведь женщина-то умерла, — возражала девушка. — Она хотела, как лучше, хотела быть красивой, чтобы нравиться мужу, а вместо этого умерла. Мне ее жалко.

У нее была удивительная способность не только всему верить, но и всех жалеть.

— Ой, у одного актера, оказывается, нашелся взрослый сын, а потом этот сын умер, и я всю ночь проплакала, как представила себе, что этот актер чувствовал: через столько лет обрести сына и вдруг потерять! Так его жалко, безумно просто! — рассказывала она со слезами на глазах.

— Да ты с ума сошла, Ванда, — смеялась Ольга, — не было у него отродясь никакого сына, это все выдумки, для пиара.

Глаза Ванды сделались круглыми и недоверчивыми.

— Как — для пиара? Не может быть! Неужели можно такое про себя придумать и сквозь землю не провалиться? И зачем?

— Ну как зачем, дорогая? Он не очень молод, не очень здоров, его давно уже не снимают, в театре он не занят, а ему хочется, чтобы про него не забывали, чтобы про него говорили, вот он и придумал эту историю, а журналисты разнесли по всем СМИ.

— И что?

— Да ничего, все получилось, как он и хотел. Вот мы с тобой далеко, за Полярным кругом, сидим в больничной палате и говорим о нем. Вспоминаем, не забываем. Это как раз то, что ему было нужно.

Выступления Ванды Мерцальской очень скрасили пребывание в больнице и, что самое главное, не давали Ольге сосредоточиться на мыслях о том, что она не позволила родиться своему первенцу, ребенку, зачатому от единственного любимого мужчины. Мысль была горестной, болезненной, обжигающей, но присутствие рядом такой искренней и светлой девочки, как Ванда, действовало как освежающий компресс. Душа постепенно успокаивалась и смирялась, а боль притуплялась.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

ГЛАВА 1

Рука дрогнула, и поперечная черточка на букве «t» съехала вбок. Сергей сердито оглядел скособочившуюся букву. Подумал, прикинул и решил чуть-чуть изменить шрифт. Подрихтовал все предыдущие буквы, теперь получилось хорошо. Передохнул и довел надпись до конца.