– Ты кто? – спросил Глеб.
И незнакомец снова захихикал, щуря и без того узкие щели глаз.
– А я шаман, однако! – сказал он, показав редкие желтые зубы. – Зачем вы у меня бубен забрали? Нехорошо!.. Ой, нехорошо! Такие большие умные дети старый бедный шаман обижают!
Глеб сразу вспомнил об их Северной экспедиции и удивился неуместности этого персонажа во сне об эпохе Ивана Грозного. Посмотреть на Ермака очень хотелось, и поэтому парень попытался отмахнуться от самозваного шамана, сосредоточившись на всадниках, но не тут-то было. Проклятый шаман упорно не желал исчезать, и его округлое лоснящееся лицо то и дело загораживало обзор, щурясь лунами глаз и улыбаясь во весь рот, из которого, заметим, пахло довольно дурно.
Почувствовав досаду, Глеб проснулся. Он поднял голову и потер шею, занывшую от неудобного положения, щелкнул мышкой, возвращая на экран исторический текст.
– Ну вот, – пробормотал Глеб, – весь сон испортил… – И вздрогнул, когда из угла отчетливо донесся голос:
– Сам ты все испортил, однако!..
Глеб медленно, едва веря собственному слуху, оглянулся.
В комнате было темно, только слабый свет, шедший от монитора, позволял разглядеть в углу то ли мешок, то ли кучу тряпья, то ли скорчившуюся человеческую фигуру.
Это было уже слишком. Глеб встряхнул головой, надеясь, что еще спит, и даже ущипнул себя за руку. Напрасно. Фигура по-прежнему не исчезала.
– Ходят всякие… Беспокоят… Ничего о жизни-то не знают, а туда же – могильники разрывать… Однако… – укоризненно бормотал все тот же голос.
– К-кто вы? – запнувшись, проговорил Глеб. Ему уже начинало казаться, что он сходит с ума. А может, уже сошел?..
– Да говорю же: шаман, однако! Такой молодой, а уже совсем глухой, совсем пропащий… Хочешь, я с духами поговорю?.. – предложил незнакомец. – Ну давай, подойди поближе!..
Из кучи тряпья протянулась тонкая узловатая рука.
Это оказалось для Глеба уже слишком. Схватив лежащую на столе книгу, парень изо всех сил швырнул ее в угол. Послышался грохот, все тот же противный смешок – и призрак исчез.
Мгновением позже в дверь постучали.
– Глеб! Все в порядке? – послышался взволнованный голос Александры.
– А… – он провел рукой по вдруг взмокшему лбу.
В комнате никого не было, только валялась в углу брошенная книга. Кажется, у нее оторвался переплет… Нехорошо вышло…
– Спасибо, все в порядке, – с усилием проговорил Глеб, не понимая, что произошло. Или все это оказалось очень длинным и удивительно реальным сном, или… какая-то чертовщина!..
Солнечный свет, проходя сквозь кроны деревьев, падал на крыльцо косыми полосами.
– В общем, приходи к нам сегодня, – завершила свою речь Ольга.
– Но… – Глеб растерянно замолчал, не зная, что ответить, и наступил носком ботинка на полосатый солнечный ковер. Светлая полоса и сразу же темная – прямо как в жизни!..
– Ты не волнуйся, ничего страшного. Папа со всеми моими друзьями знакомится. Ты ему понравишься, я знаю. Он одобряет, когда серьезные, – засмеялась Ольга.
– А кто твой папа? – осторожно поинтересовался Глеб и, сорвав с дерева молодой листочек, нервно затеребил его в руках.
– Так, в органах работает. Но, говорю, не бойся, не съест он тебя, пока еще никого не съел!
В органах… Мысли Глеба запорхали, словно вспугнутые бабочки. Каков шанс, что их встреча подстроена и Ольгу дали ему, Глебу, в качестве приманки, чтобы разузнать побольше об их школе? Каков шанс?.. Но ведь никто не подозревал, что он полюбит девушку с первого взгляда… Или именно подозревал. Изучил его вкусы… Но как? Раньше Глеб не особо интересовался девушками… Случайность или тонкий расчет?.. Вот же черт! И как раз сейчас, когда они получили первое задание. По-хорошему надо бы поставить в известность Евгения Михайловича. Пусть он узнает, что за отец и почему Глебом интересуется… Но нет, лучше не говорить об Ольге даже руководителю. Пока все может быть только совпадением. Нужно самому осторожно присмотреться, навести кое-какие справки… А вдруг Ольга – часть испытания? Нет, не может быть. Что угодно, только не это.
– Что ты молчишь? Ну как, придешь?
– Конечно!
Если это вызов, на него следует ответить. Глеб не привык уклоняться и пасовать. Он сам разберется, что к чему, и поставит в известность Евгения Михайловича только в том случае, если опасность окажется реальной. Он уже не мальчишка, чтобы паниковать из-за всяких пустяков.