Лайма Скалбе, командир группы «У», спецподразделения службы...
Выполняя волю умирающего отца, Эмили вступает в фиктивный брак с графом...
Бросив взгляд на Нору, пес опять заскулил. Она сказала:
— У него есть чувство времени, но, когда он убежал, у него его не было, поэтому Эйнштейн и не может вспомнить, как долго находится в пути.
Пес сразу же начал выбирать буквы: «ПРАВИЛЬНО».
— Ты знаешь имена кого-нибудь из ученых в Банодайне?
«ДЭВИС ВЭТЕРБИ».
Тревис записал имя в блокнот.
— Еще кого-нибудь?
Задумываясь над правописанием, Эйнштейн наконец сложил:
«ЛОУТОН ХЕЙНС, ЭЛ ХАДСТОН» и еще несколько имен.
Записав все эти имена в блокнот, Тревис сказал:
— Это люди, которые, наверное, разыскивают тебя?
«ДА. И ДЖОНСОН».
— Джонсон? — переспросила Нора. — Он тоже ученый?
«НЕТ». — Ретривер подумал с минуту, изучая стопки карточек, и затем вывел: «БЕЗОПАСНОСТЬ».
— Он начальник охраны в Банодайне? — спросил Тревис.
«НЕТ. БОЛЬШЕ».
— Наверное, какой-нибудь федеральный агент, — сказал Тревис, обращаясь к Норе, которая принялась укладывать буквы обратно в стопки.
Глядя на карточки, пес что-то проскулил, и Тревис хотел было сказать ему, что если он не помнит имя Джонсона, то и не надо. Но тут собака стала складывать:
«ЛЕМУЛЬ».
— Такого имени нет, — сказала Нора, подбирая карточки.
Эйнштейн попробовал еще раз: «ЛАМУИЛ». Потом еще: «ЛИМУУЛ».
— Это тоже не имя, — сказал Тревис.
Пес сделал еще одну попытку:
«ЛЕМЮУИЛ».
Тревис догадался, что ретривер пытается изобразить фонетическое произношение имени, и сам разложил семь карточек: «ЛЕМЮЭЛЬ».
— Лемюэль Джонсон, — прочитала Нора.
Эйнштейн подскочил и ткнулся носом ей в шею.
Он весь завертелся от удовольствия, что его поняли, и кровать заскрипела от его прыжков.
Затем пес вернулся к карточкам и выложил: «ТЕМНЫЙ ЛЕМЮЭЛЬ».
— Темный? — переспросил Тревис. — Ты имеешь в виду «злой»?
«НЕТ. ТЕМНЫЙ».
— Опасный, что ли? — спросила Нора.
Собака фыркнула на нее, потом на Тревиса, стараясь подчеркнуть их тупость. «НЕТ. ТЕМНЫЙ».
С минуту они сидели молча, напряженно думая. Наконец Тревис сказал:
— Черный! Ты хочешь сказать, что Лемюэль Джонсон — чернокожий.
Эйнштейн негромко тявкнул, покачал вверх-вниз головой и завилял хвостом.
Затем с их помощью он набрал невиданно длинную фразу:
«ВЫ НЕ СОВСЕМ ЕЩЕ БЕЗНАДЕЖНЫЕ».
Нора засмеялась.
— Остряк, — сказал Тревис.
Его переполняло чувство радости, которое он не смог бы описать словами. До сегодняшнего дня они не общались с ретривером на протяжении нескольких недель, но игра с алфавитом предоставила им новые громадные возможности для взаимопонимания. Еще в большей степени, чем раньше, Эйнштейн становился для них чем-то вроде ребенка. К этому добавлялось еще и пьянящее чувство прорыва через границы обыденного человеческого опыта, ощущение перехода в другое измерение. Конечно, Эйнштейн — уникальный пес, его интеллект сродни человеческому, но сам-то он все-таки — животное, и поэтому его умственные способности хотя и близки к человеческим, но все же качественно другие, а это привносит в общение с ним оттенок тайны и создает впечатление невероятности происходящего. Глядя на фразу «ВЫ НЕ СОВСЕМ ЕЩЕ БЕЗНАДЕЖНЫЕ», Тревис подумал, что она может быть понята как послание, адресованное всему человечеству.
В последующие полчаса они продолжали расспрашивать Эйнштейна, и Тревис записывал все его ответы. Вскоре они заговорили о желтоглазом монстре, убившем Теда Хокни.
— Что это за мерзкая тварь? — спросила Нора.
«АУТСАЙДЕР».
Тревис переспросил:
— Аутсайдер? Что ты имеешь в виду?
«ТАК ЕГО НАЗВАЛИ».
— Люди в лаборатории? — спросил Тревис. — Почему они назвали его Аутсайдером?
«ПОТОМУ ЧТО ОН ЧУЖОЙ». Нора сказала:
— Я не понимаю:
«ДВА УСПЕХА. ОН И Я. Я — СОБАКА. ОН — ТО, ЧЕМУ НЕТ НАЗВАНИЯ. АУТСАЙДЕР». Тревис спросил:
— Он тоже умный?
«ДА».
— Такой же, как ты?
«МОЖЕТ БЫТЬ».
— Господи, — произнес Тревис, потрясенный.
Эйнштейн издал жалобный звук и положил голову Норе на колено, прося, чтобы его приласкали. Тревис спросил:
— Зачем понадобилось создавать такое существо?
Пес вернулся к карточкам.
«УБИВАТЬ ДЛЯ НИХ».
По спине Тревиса пробежал холодок.
— Кого же он должен убивать?
«ВРАГОВ».
— Каких врагов? — спросила Нора.
«НА ВОЙНЕ».
От отвращения Тревиса чуть не стошнило. Он оперся о спинку кровати. Помнится, он говорил Норе, что мир, в котором не будет нуждающихся, мир всеобщей свободы, еще не есть рай, поскольку существуют проблемы человеческого сердца и больного разума.