Ангелы-хранители

— Вы не представили против него никаких обвинений, — сказал Дилворт. — Какой же судья в таких обстоятельствах вынесет решение о замораживании счетов? Ваши манипуляции с законом, имеющие целью ущемить дееспособность честного гражданина, бессовестны.

Лем мог бы выдвинуть против Тревиса и Норы обвинения в нарушении целого ряда законов, касающихся национальной безопасности, и лишил бы Дилворта возможности помогать беглецам. Но, поступив таким образом, он неизбежно привлек бы внимание средств массовой информации, и тогда убогая легенда о пантере, которую якобы держал у себя дома Тревис, — а возможно, и вся схема дезинформации, выстроенная УНБ по этому делу, — рухнула бы как карточный домик.

Единственная надежда Лема была на то, что Дилворт попытается связаться с Корнеллами и сообщит им, что их контакт обнаружен. В этом случае, если повезет, Лем мог бы «вычислить» Корнеллов по номеру их телефона. Но он не думал, что все будет так просто. Дилворт не такой дурак.

Обводя взором бухту Санта-Барбары, Лем старался успокоиться: ему надо быть рассудительным и бодрым, чтобы перехитрить старого адвоката. Сотни прогулочных яхт стояли у причалов со свернутыми или снятыми парусами и легко покачивались на приливной волне; другие, развернув паруса, шли в открытое море. На их палубах виднелись люди в купальных костюмах, загорающие или пьющие коктейли; чайки чертили голубой небосвод в белых заплатках облаков; на волнорезе люди удили рыбу. Вся эта сцена была весьма живописна, но одновременно вызывала чувство какого-то наигранного спокойствия, которого Лем Джонсон не разделял. Такое спокойствие слишком отвлекало от холодных, жестоких реальностей повседневной жизни; любой отдых, продолжающийся более нескольких часов, заставлял Лема нервничать и скучать по работе. Здесь же, на берегу, отдых измерялся днями и неделями; на этих дорогих и искусно сделанных яхтах люди месяцами плавали вдоль побережья — здесь царило такое безделье, от которого Лема бросало в пот и от которого ему хотелось кричать.

Кроме всего прочего, его беспокоил и Аутсайдер. (с тех пор как Тревис Корнелл стрелял по нему у себя и доме в конце августа, о нем не было ни слуху ни духу прошло уже три месяца. Чем эта тварь занималась всё это время? Где пряталась? Преследовала ли по-прежнему собаку? А может, ее уже нет в живых?

Вероятно, Аутсайдера укусила гремучая змея или он свалился со скалы и разбился?

«Боже, — подумал Лем, — сделай так, чтобы Аутсайдер был уже мертв, дай мне хотя бы такую возможность перевести дух. Сделай так, чтобы он был мертв».

Лем знал, однако, что Аутсайдер не мертв, потому что это был бы слишком простой выход. А в жизни простых выходов не бывает. Чертова тварь жива и идет за собакой. По всей видимости, Аутсайдер удерживает себя от убийства людей, встречающихся ему на пути, понимая: каждое такое убийство приближает к нему Лема и его сотрудников, а ему не хочется, чтобы его остановили, прежде чем он найдет и убьет собаку. Когда же зверюга разорвет пса и обоих Корнеллов на куски, тогда вновь начнет вымещать свою ярость на других людях, и каждая новая смерть будет тяжелым камнем ложиться на совесть Лема Джонсона.

Между тем расследование убийств ученых из Банодайна ни к чему не привело. Вторая спецгруппа УНБ была распущена. Безусловно, что для совершения этих преступлений Советы наняли посторонних людей, которых невозможно было установить.

В этот самый момент мимо Лема прошествовал загорелый молодой человек в белых шортах и мягких теннисных туфлях и произнес:

— Прекрасный денек!

— Черт бы его взял, — ответил Лем.

5

На следующий после праздника Благодарения день Тревис вошел в кухню, чтобы налить себе стакан молока, и увидел там вовсю чихающего Эйнштейна, но не придал этому значения. Нора, которая в большей степени, чем Тревис, была восприимчива к переменам в поведении Эйнштейна, тоже ничего не заметила. В Калифорнии в воздухе летает особенно много пыльцы весной и осенью, но поскольку климат позволяет растениям цвести круглый год, то ни один сезон не обходится без нее. А в лесной местности пыльцы, естественно, еще больше.

Ночью Тревис проснулся от звука, природа которого была для него непонятна. Моментально сбросив с себя остатки сна, он сел на кровать и в темноте нащупал на полу ружье. Сжимая «моссберг», Тревис начал прислушиваться, и через минуту звук повторился: он доносился из коридора второго этажа.