Никогда не знаешь, какие превратности судьбы тебя ожидают в будущем. Еще...
Потратив по крайней мере десять минут на выяснение причин такого поведения, Тревис ткнул пальцем в изображение зубастого чудища со светящимися глазами и сказал:
— Ты, наверное, не понял, Эйнштейн. Это не изображение живого, настоящего существа. Это — бутафорский демон из кинофильма. Ты понимаешь это слово — бутафорский?
Эйнштейн завилял хвостом: да.
— Ну вот, это — бутафорский, ненастоящий монстр.
Нет.
— Да, — сказал Тревис.
Нет.
Эйнштейн попытался снова спрятаться за диваном, но Тревис ухватил его за ошейник.
— Ты хочешь сказать, что видел такую тварь живьем?
Пес поднял глаза на Тревиса, содрогнулся и заскулил.
Держа его за ошейник, Тревис почувствовал эту дрожь, а страх в глазах Эйнштейна передался ему самому. Ощущая, как мурашки бегут по телу, Тревис подумал: «Господи, ведь он на самом деле видел такое существо».
Заметив перемену в Тревисе, Нора спросила:
— Что случилось?
Вместо ответа Тревис повторил тот же вопрос:
— Ты хочешь сказать, что видел такое существо наяву?
Да.
— И оно в точности такое?
Да и нет.
— Похоже на него?
Да.
Выпустив из рук ошейник, Тревис погладил пса по спине, стараясь успокоить его, но Эйнштейн продолжал дрожать.
— И поэтому ты стоишь на страже у окна почти каждую ночь?
Да.
Обеспокоенная угнетенным состоянием собаки, Нора сказала:
— Я думала, ты опасаешься, что люди из лаборатории обнаружат тебя.
Эйнштейн коротко пролаял.
— Тебя не пугает, что они тебя разыщут?
Да и нет.
Тревис сказал:
— Ты боишься, что этот... это существо найдет тебя?
Да, да, да.
— Это то самое существо, которое гналось за нами там, в лесу, и это в него я стрелял?
Да, да, да.
Тревис бросил взгляд на Нору. Она нахмурилась.
— Но ведь это только монстр из кинофильма. На самом деле ведь ничего такого не бывает.
Собака прошлепала между разложенными на полу журнальными фотографиями и выбрала рекламу Голубого Креста, изображавшую врача и молодую мать с младенцем. Она взяла журнал и принесла его к их ногам. Затем Эйнштейн ткнулся носом в изображение доктора и взглянул на Нору, на Тревиса, потом опять стал тыкать носом в картинку и выжидательно поднял глаза.
— Мы уже догадались, что доктор напоминает тебе одного из ученых, кто занимался с тобой в лаборатории, — сказала Нора.
Да.
Тревис спросил:
— А сейчас ты хочешь сообщить, что этот ученый знает о существе, которое было там, в лесу?
Да.
Эйнштейн вновь принялся разглядывать картинки и на этот раз подобрал рекламу автомобиля, помещенного в клетку. Ткнувшись носом в изображение клетки, он, поколебавшись немного, дотронулся до картинки с демоном.
— Ты хочешь сказать, что это существо должно быть посажено в клетку? — спросила Нора.
Да.
— Более того, — уточнил Тревис, — я думаю, он хочет сказать, что видел его в клетке.
Да.
— В той же самой лаборатории, где ты тоже сидел в клетке?
Да, да, да.
— Еще одно подопытное животное? — спросила Нора.
Да.
Тревис принялся изучать изображение демона: тяжелые надбровные дуги, глубоко посаженные глаза, уродливую пасть, густо усаженную зубами. Наконец он произнес:
— Это был неудачный эксперимент?
Да и нет, — ответил Эйнштейн.
Придя в крайнее возбуждение, пес подбежал к окну, поставил передние лапы на подоконник и стал всматриваться в сумерки, опустившиеся на Санта-Барбару.
Нора и Тревис сидели на полу, перебирали журналы и книги и радовались достигнутому успеху. На них вдруг навалилась усталость. Они озадаченно посмотрели друг на друга.
— Как ты думаешь, Эйнштейн способен выдумывать всякие истории, как это делают дети? — спросила Нора тихо.
— Не знаю. Умеют ли собаки врать или это чисто человеческие способности? — Тревис засмеялся над абсурдностью собственного вопроса. — Может ли лось баллотироваться в президенты? Можно ли научить корову петь?
Нора засмеялась ему в тон:
— Могут ли утки отбивать чечетку?
Желая подурачиться после интеллектуальных и эмоциональных трудностей, испытанных во время общения с Эйнштейном, Тревис сказал:
— Один раз я видел селезня, отбивающего чечетку.
— Ну да?
— Да. В Лас-Вегасе.
Нора спросила со смехом:
— И в каком отеле он давал представление?
— В «Цезарь-Паласе». Кроме того, он еще и пел.
— Селезень?
— Ага. Знаешь, как его звали?