Чудеса в ассортименте

– Нет, конечно. Просто говорю, что если ты хочешь…

– Глупости! – содрогнулась она. – Я только тебе доверяю. Как я могу к кому-то еще обратиться… как, скажи мне?!

– Так, я все понял, и меня это вполне устраивает. Так я буду спокоен. А теперь слушай дальше.

Девушка вздохнула: ни говорить, ни слушать об этом не хотелось, но придется.

– Если придут с ордером, ты имеешь право настоять на моем присутствии, только тогда тебе придется постоянно быть в зоне их видимости. Если они захотят с тобой поговорить, тоже зови меня. Мне не нравится, что Стирсон так на тебя давил. Это говорит о том, что дело важное и они будут как бешеные бульдоги бегать по городу и пытаться выбить информацию из любого, кто хоть что-то может знать об этом убийстве. А теперь, – без перехода проговорил мужчина, – расскажи мне, что тебя связывает с жертвой.

– Боги… как же это ужасно звучит… – Вивьен сделала большой глоток и попыталась собраться с мыслями. – Этот жуткий нен сказал, что это какой-то… на «Р» как-то имя… а фамилия Доуский, или Доункий, не запомнила. Но мне и папе с мамой он представился как Пол Курц…

– Он знаком с Кимом и Леоной? – Эрни выглядел удивленным и недовольным.

Вивьен поспешила оправдаться:

– Я у родителей с ним познакомилась. Он… пришел по поводу папиных стекол. Вроде как его друзья себе такое купили, и ему захотелось.

Постепенно Леру рассказала всю историю общения с «Полом Курцем». Чем дольше Эрни ее слушал, тем больше ему все происходящее не нравилось. Во-первых, возмутительным был сам факт того, что Вивьен гуляла с этим подозрительным типом, позволяла себя провожать. Фаргелон вдруг поймал себя на желании наговорить каких-нибудь гадостей и с трудом удержался от этого. Во-вторых, ему не нравилось, что дознаватель, занимающийся столь серьезным делом, крутился около Вивьен. Что ему понадобилось?

Похоже, этот же вопрос занимал и девушку.

– Эрни… а зачем он все это делал? Я помню, какой шум подняли газеты, когда этот портрет пропал, но… я-то тут при чем?

Фаргелон тоже отлично помнил тот случай. Года три или четыре назад в рамках укрепления союзных отношений Форевия и Эльмигерн решили обменяться выставками знаменитейших государственных драгоценностей. Ажиотаж подобное мероприятие вызвало огромнейший. На экспозиции записывались за полгода. В Форевию отправилась корона короля Эльмигерна Аштола Первого. Как ювелирное изделие она представляла не особо большую ценность, но при этом до сих пор считалась символом высшей власти. Хотя бы потому, что больше ее никто не надевал.

Еще во время правления Аштола Первого стало ясно, что удержать единоличную власть королевской семье не удастся. Но никто не хотел, чтобы страной управлял какой-нибудь горлопан-выскочка или, хуже того, достаточно дерзкий для переворота вояка. Тем более что Аштола народ любил. И решение он принял вполне устраивающее всех. Он объявил о создании в стране еще двух высших постов. Сам же сложил с себя королевские полномочия, перед этим повелев провести в стране выборы, после которых страну должны были возглавить трое правителей. Одним из них стал сам Аштол. Другого выбирали простые люди. Своего кандидата предлагалось выдвинуть дворянам совместно с военными, имеющими офицерское звание, без учета происхождения.

Несмотря на то что выбирать должны были только из королевского рода, инициатива понравилась всем. Простым людям – потому, что они всегда верили в доброго батюшку-царя, которому только злые советники мешают услышать чаяния народа. Дворянам и военным – потому, что они надеялись влиять на своего кандидата. Таким образом, устанавливалось троевластие, этакий триумвират. В тот момент первым в нем был Аштол. По его указу третий правитель в завещании назначал своего преемника, два других – выбирались двухступенчатым голосованием из членов королевской семьи, все представители которой должны были отныне и впредь получать соответствующее образование. Важным аспектом такого правления являлся закон, повелевающий после смерти одного из правителей менять и оставшихся двоих. В случае если первым умирал кто-то из выбранных правителей, то их коллега, ставший во главе государства благодаря завещанию, назначал преемника, который занимал свой пост одновременно с двумя другими.

Так что корону, символизирующую единовластие, больше никто не надевал. Однако она навсегда осталась одним из ценнейших достояний Эльмигерна. Равным ей по значимости, хоть и не по сути, в Форевии был знаменитейший портрет Идореллы Маядскальской. Несмотря на то что изображений основательницы страны имелось огромнейшее количество, прижизненным с абсолютной достоверностью могло считаться только это. Неизвестно, кто был его автор, но, возможно, кто-то непростой. По крайней мере, этот портрет единственный уцелел во время страшного пожара, до пепла уничтожившего одно из крыльев королевского дворца пару веков тому назад. Картина просто висела в воздухе, поддерживаемая силой, отличной даже от магии.