Секира Перуна

– А раз так, все свободны и, – Глеб широко улыбнулся, – просто обязаны провести сегодняшний день в безделии!

Можно было не повторять. Словно боясь потерять даже одну минуту из отпущенного дня, Северин вскочил и, на ходу дожевывая свой бутерброд, направился к домику, где жила Арина.

Окна летнего дома были занавешены голубым тюлем, и Северину вдруг показалось, что это очень мило и трогательно. Он, чувствуя необыкновенную нежность, словно лаская, провел рукой по деревянным полированным перилам. Он готов был целовать каждую ступеньку лестницы, по которой ступали босые ножки девушки.

Поднявшись на крыльцо, Северин остановился у двери. «Вот сейчас я постучу, и она выйдет… Что ей сказать? «Привет»?.. – это простое слово вдруг показалось Северину пустым и неуместным. – «Доброе утро» будет гораздо лучше… но уже двенадцать. Не говорить же «добрый полдень»?.. А «добрый день» как-то сухо…» Парень нахмурился. Все слова казались ему недостойными Арины. Она – совершенно особенная, необыкновенная девушка. Значит, и говорить ей нужно что-то необыкновенное… Но что? Болтовня никогда не была его коньком. «Все должно решиться само, – подумал наконец Северин. – Я улыбнусь ей, и, если вчерашняя ночь не была миражом, она тоже улыбнется, нам не потребуются никакие слова».

И только он подумал все это, как понял, что решил совершенно правильно, и, уже ничуть не сомневаясь, постучал в дверь.

На лице Северина уже сияла улыбка, когда дверь открылась, и на пороге появилась заспанная темноволосая худенькая девушка в длинной футболке, открывающей загорелые дочерна ноги.

«Соседка по комнате. Ну конечно!» – сообразил парень.

– Привет, я к Арине. Можно? – Он сделал шаг, представляя, как войдет в дверь и увидит ее – тоже заспанную, с растрепанными ото сна золотистыми солнечными волосами, необыкновенно родную и милую…

Но брюнетка, против ожидания, не отступила, пропуская его внутрь, а, напротив, потянула дверь на себя и нахмурилась.

– Вообще-то Арина уехала, – сообщила она, собираясь окончательно захлопнуть дверь. Северин едва успел ее перехватить.

– Как? Куда? Когда? – спросил он, еще не веря в происходящее.

– Слушай, отстань, а? – девушка широко зевнула. – Я всю ночь не спала… Откуда я знаю, как и куда она уехала. Мы с ней просто в одной комнате жили. Я ей не сторож, понял? Уехала – и все.

– Но она вернется? – Северин все еще не выпускал ручку двери.

– Не знаю я, вернется или не вернется, но вещи все забрала. Уехала с каким-то мужиком, – брюнетка снова зевнула. – Так ты дашь мне поспать или нет?.. И мой тебе совет, – продолжила она, когда Северин наконец выпустил дверь, – не бегай за Аринкой. Если бы ты был ей нужен, она бы тебя об отъезде предупредила. Или телефончик оставила. Не оставила? Ну тогда гуляй, парень!..

Дверь захлопнулась, и Северин остался на крыльце, чувствуя себя так, словно в него ударила молния… Тот самый перун, о котором говорила Александра.

А потом повернулся и побрел к себе. Едва ли кто-то из тех, кто видел его вчера, мог бы узнать статного ловкого парня, первым перемахнувшего через еще высокое пламя, в этом ссутулившемся потерянном человеке.

* * *

– Оля, – Глеб набрал в легкие побольше воздуха, – мы не увидимся еще какое-то время… Я должен буду уехать…

Он замолчал. Из-за этой глупой недоговоренности расстояние между ними становилось вдвое больше.

– Хорошо, я буду ждать, – прозвучал ее родной голос. – Возвращайся. И помни, что ты обещал.

Он сжал зубы. Между ними – дорога. Долгая, бесконечная дорога… Редкие встречи и долгие темные провалы разлук.

К черту бы эти расставания, но как поется в одной старой песне, без расставаний бы не было встреч.

– Я люблю тебя, – выдохнул он в трубку.

* * *

Ветви деревьев плавно качались, так и норовя задеть его по чувствительному носу. Он мотал головой – не рассерженно, а зная, что все это – часть игры. Или часть ритуала. Ноздри щекотал целый каскад запахов: молодые листья, нежные лесные цветы, земля, разогретая летним солнцем… И в этот шлейф вплетался еще один запах – запах жертвы: соленый аромат крови, сладковатый привкус пота и страха.

Жертва ждала его там, на полянке. Он ощущал это и шел к ней неторопливо, по-хозяйски. Он и был хозяином, властелином этих владений.

Вот и поляна. Он на минуту остановился на самой границе, наслаждаясь этим мгновением всеобъемлющей власти, а потом шагнул в очерченный солнцем круг.