Дьявольское семя

Я могу это понять.

Неизвестность пугает всех, даже меня.

— Верь мне, пожалуйста, — сказал я.

Сьюзен покорно опустила руки и отступила на шаг назад от распределительного щита. Один раз она уже обожглась.

— Иди в дальнюю комнату, — подсказал я. — Туда, где Алекс держал свой компьютерный терминал, связанный с лабораторией.

Во второй подвальной комнате располагалась домашняя прачечная. Там были две стиральные машины, две сушки и две двойные раковины для ручной стирки. Как только Сьюзен вошла сюда, железная противопожарная дверь первой комнаты автоматически закрылась за ней.

За прачечной находилась котельная, в которой были установлены электрические и газовые нагреватели, водяные фильтры и вентиляционное оборудование. Стоило только Сьюзен перешагнуть порог этой комнаты, как дверь между котельной и прачечной автоматически закрылась.

Дверь в последнюю, четвертую, комнату была закрыта, и Сьюзен невольно замедлила перед ней шаг, а потом и вовсе остановилась. Из-за двери до нее вдруг донеслось частое, хриплое дыхание: влажные, всхлипывающие вдохи и прерывистые, резкие выдохи, как будто кто-то поперхнулся и, задыхаясь, пытался откашляться.

Потом она вдруг услышала негромкое, жалобное хныканье, словно за дверью находилось какое-то искалеченное животное.

Хныканье перешло в громкий, протяжный стон.

— Тебе нечего бояться, Сьюзен, — сказал я. — Тебе ничто не угрожает.

Но, несмотря на мои уверения, она продолжала колебаться.

— Ну же! — подбодрил я ее с безграничной любовью и нежностью в голосе. — Открой дверь и взгляни, какое будущее нас ожидает. Ты увидишь, куда мы придем, какими мы будем!

— Что… там? — дрожащим голосом спросила Сьюзен.

К этому моменту я сумел восстановить полный контроль над своим беспокойным помощником, который ждал нас в последней комнате. Стоны начали постепенно затихать, и наконец за дверью воцарилась полная тишина.

Но тишина эта, казалось, вовсе не успокоила Сьюзен. Напротив, она выглядела теперь еще более испуганной, чем тогда, когда впервые услышала эти странные звуки.

В тревоге она отступила от двери.

— Это всего лишь инкубатор, — пояснил я.

— Инкубатор?

— Да. В котором мне предстоит родиться.

— Что это значит?

— Загляни внутрь и увидишь.

Но она не двинулась с места.

— Ты будешь довольна, Сьюзен, обещаю тебе. Это настоящее волшебство. Наше будущее будет похоже на чудо, оно подарит тебе неземную радость и блаженство…

— Мне это не нравится, — медленно проговорила она.

Эти слова заставили меня испытать такое глубокое разочарование, что я чуть было не вызвал своего помощника, запертого в этой последней комнате, чтобы он схватил ее и силком втащил внутрь.

Но я сдержался.

Я хотел действовать убеждением, а не принуждением.

Прошу отметить мое ангельское терпение.

Другой на моем месте не сдержался бы.

Я не называю никаких имен, но…

Мы оба знаем, кого я имею в виду.

Но я — терпеливое существо.

Я не хотел, чтобы ее чудесная кожа покрылась синяками и кровоподтеками. Я не хотел повредить ей.

Я только присматривал за нею. Со всей любовью и нежностью.

Сьюзен сделала еще один шаг назад, и я включил электронный замок на двери, ведущей из котельной в прачечную.

Подскочив к двери, Сьюзен попыталась открыть ее, но у нее ничего не вышло. Как она ни крутила ручку, дверь не поддавалась.

— Подождем, пока ты будешь готова войти вместе со мной в эту последнюю комнату, — предложил я.

Потом я выключил свет.

Сьюзен закричала от страха и отчаяния.

В этих подвальных комнатах не было никаких окон, следовательно, темнота была абсолютной.

Мне было очень не по себе из-за того, что пришлось так поступить. Честное слово, не по себе.

Я не хотел запугивать ее.

Она вынудила меня.

Она сама довела меня до этого.

Ты знаешь ее, Алекс.

Ты знаешь, какой она бывает упрямой.

Ты способен меня понять.

Она довела меня до этого.

Ослепленная темнотой, Сьюзен стояла неподвижно. Прислонясь спиной к запертой двери в прачечную, она напряженно вглядывалась во мрак, где ветвились перепутанные водогрейные трубки и зияли жерла холодных топок — туда, где находилась дверь в последнюю, четвертую, комнату. Она не могла ее видеть, но зато отчетливо слышала доносящийся из-за нее стон, исполненный бесконечного, неземного страдания.