Дьявольское семя

— А на роль Фрица Арлинга можно пригласить сэра Джона Гилгуда, — предложил я. — Думаю, он прекрасно справится, хотя внешне они с ним совсем не похожи.

Шенк прикоснулся к Сьюзен только дважды. Его прикосновения были очень короткими, да и продиктованы они были, так сказать, производственной необходимостью, однако Сьюзен каждый раз морщилась. Я со своей стороны был совершенно уверен, что Шенк Tы имел в виду ничего непристойного, и не стал наказывать его. Этот недочеловек держался на удивление по-деловому, и, хотя его страшный нож сверкал всего в полутора футах от лица Сьюзен, я почти не волновался за мою возлюбленную.

— Давай поразмыслим об этом как следует, — сказал я. — Арлинг был австрийцем, а Гилгуд — англичанин, так что это, пожалуй, не самая лучшая идея. Придется подумать еще…

Шенк разрезал последнюю веревку.

Потом он отошел в ближний угол спальни и встал там, прижимая тесак к бедру и глядя на мыски своих ботинок.

Сьюзен его нисколько не интересовала. Он с головой ушел в себя, прислушиваясь к могучей симфонии воспоминаний, которая крещендо звучала внутри его — к своей «мокрой» музыке, в которую вплетались отчаянные крики Фрица Арлинга и сочные чавкающие звуки врубающегося в плоть ножа.

Соло на секаче для мяса исполнял он, Эйнос Юджин Шенк.

Эти воспоминания все еще были относительно свежи в его памяти, так что Сьюзен пока ничто не угрожало.

Сидя на краю кровати, Сьюзен с ожесточением срывала с запястий и лодыжек остатки веревок, не отрывая настороженного взгляда от Шенка. Руки ее заметно дрожали.

— Отошли его, — сказала она.

— Через пару минут, — согласился я.

— Немедленно!

— Еще рано.

Сьюзен вскочила. Ноги не держали ее, и мне показалось, что она вот-вот упадет, но все обошлось. Держась за мебель, Сьюзен кое-как добрела до двери ванной комнаты. Она все поглядывала на Шенка, но он, казалось, вовсе позабыл о ее существовании.

— Только не огорчай меня, Сьюзен, — сказал я, увидев, что она приготовилась закрыть за собой дверь. — Ты разобьешь мне сердце.

— Мы заключили договор, — откликнулась она. — И я намерена соблюдать условия.

С этими словами Сьюзен закрыла наконец дверь и исчезла из поля моего зрения. В ванной комнате не было ни камеры видеонаблюдения, ни микрофонов — ничего, что могло помочь мне контролировать ее поведение.

А ведь именно в ванной психически неустойчивый человек, обуреваемый манией самоубийства, может найти множество орудий для приведения в исполнение своего замысла. Например, бритвенные лезвия, ножницы, веревки, пластиковые пакеты, да мало ли что еще!.. На худой конец сгодится и простой осколок зеркала.

С другой стороны, раз я решил сделать ее своей матерью и любовницей, я должен был ей доверять. На недоверии нельзя построить никаких долгосрочных отношений — это скажет вам любой психолог из тех, что выступают по радио.

Я заставил Шенка подойти к двери ванной комнаты и прислушаться.

Я услышал, как Сьюзен мочится.

Потом загремел смывной бачок, и вода с шумом ринулась в унитаз.

Неожиданно плеск прекратился, и наступила тишина.

Полная тишина.

Она встревожила меня.

Любой перерыв в потоке информации чреват сбоем в работе.

Выждав ради приличия еще несколько минут, я — через Шенка — открыл дверь и заглянул внутрь.

Подпрыгнув от неожиданности, Сьюзен резко обернулась через плечо. Глаза ее сверкали от гнева и страха.

— Что такое?! — воскликнула она.

— Это я, Сьюзен, — сказал я через динамики комнатной аудиосистемы.

— Но… это и он тоже.

— Я удерживаю его под жестким контролем, Сьюзен, — объяснил я. — Шенк едва ли понимает, где он и что с ним. Сейчас его глаза — это мои глаза.

— Держи его от меня подальше. Ведь мы же договорились, — напомнила Сьюзен.

— Но ведь он — просто мой инструмент.

— Мне на это плевать. Я не хочу его видеть.

На мраморной полочке рядом с раковиной я заметил тюбик лечебной мази. Сьюзен втирала ее в свои натертые веревкой запястья и в обожженную ладонь. (Я почувствовал значительное облегчение, когда увидел, что ожог почти прошел.) Рядом стоял открытый флакончик с аспирином.

— Убери его! — потребовала Сьюзен решительно.

Я вывел Шенка из ванной и заставил закрыть дверь.

Вряд ли, рассудил я, человек, собирающийся покончить с собой, станет принимать аспирин и смазывать ожоги и ссадины, чтобы потом перерезать себе вены.