Вам возвращаю Ваш портрет

Сталин в этом смысле был стократ умнее. Он точно знал, что надежное будущее созидается методически, упорно, без суеты и спешки. Ведь наша квартира на Красной площади и по прошествии полувека остается вожделенной мечтой многих современных состоятельных людей. Загоняя своих граждан в хрущевки, власти фактически ввергали их в звероподобное состояние и закладывали на будущее неминуемую гибель страны. Потому что рядовой труженик, испивший утренний чай в хрущевской кухне, где и трем тараканам невозможно разминуться, не потревожив друг друга не очень растопыренными усами, должен был отправляться на производство и конкурировать со штутгарским слесарем—сборщиком на ниве производства автомобилей. Отсюда, с кухни, с утреннего чая начинается непостижимая для многих разница между «Мерседесом» и «Запорожцем».

В Советском Союзе, за годы большевистского маразма, была создана уникальная среда обитания, из которой, как из гвоздильного станка выплевывались удивительно примитивные, очень похожие друг на друга, товарищи—граждане. Как справедливо заметил советский поэт Николай Тихонов: «Гвозди бы делать из этих людей, в мире бы не было крепче гвоздей». Когда я говорю о среде обитания, имею в виду весь материально—вещественный мир нашего окружения. Противно вспоминать висячие книжные полки, серванты с хрусталями, стены в плебейских коврах. Все эти прелести совкового благополучия доставались человеку с огромным усилием, в страданиях, как награда за доблестный труд или свидетельство его изворотливости. Поголовная безвкусица, выхолощенность, унифицированность примитивного совкового быта, особенно постсталинского периода, поражали своей убогостью и, конечно же, очень корректировали духовное содержание подрастающих поколений.

Нельзя упрощать степень влияния окружающего предметного мира на качество формирования человеческой личности. Не к ночи будет сказано, но я никогда не поверю, что если повесить над детской кроваткой одну из гипсовых, крашенных грязной охрой уродливых масок, которыми буквально наводнили страну в начале перестройки, то из этой дитятки вырастет какой—нибудь Шопен или Моцарт. Вот хоть тресни, никогда не одолею, о чем думает взрослый дядя, неся в собственный дом, по собственной воле подобную гадость. Все эти уродливые гримасы приплыли в наши края из джунглей, от племенных народов, живущих в первобытном состоянии. Принося в дом частичку их культурологической среды, мы как бы погружаемся в туземное бытие, и тогда остается один только шаг в компанию аборигенов, закусивших филейными прелестями несчастного Кука.

Сегодня почти невозможно встретить в чьей—либо квартире настоящее, подлинное произведение искусства. Даже известные люди, имеющие претензию на некоторую причастность к культуре, удовлетворяют свои запросы на вернисажах Арбата и Андреевского спуска, в действительности на уровне китча. По художественным достоинствам любое творение неутомимых базарных поставщиков мало чем отличается от гипсовых страшилищ, привезенных с уличных развалов республики Бангладеш. Невозможно переоценить значение присутствия в человеческом жилище хотя бы одного подлинного произведения искусства. Оно как свет зари, как камертон благовеста наполняет весь дом особым ароматом деликатности и чистоты, связывающей нас с божественной предвечностью. В таком доме никогда не вырастет мерзавец, негодяй не приживется под этюдами Левитана, не развернется в присутствии мейсенского фарфора.

Практически все советские люди родом из китча. К деградации духовного состояния общества основательно приложились наши любимые художественные музеи. При этом, чем выше статус музея, тем значительнее мера его вины перед собственным народом. Несметные запасники, которые буквально трещат от хранящихся там материалов, были созданы по преимуществу на основе изъятых у населения предметов красоты. Если раньше миллионы прекрасных художественных произведений выполняли очень необходимую и благородную работу — они формировали духовный облик людей, то теперь томятся в заточении, в подвалах наших выдающихся музеев.

Давно набрыдло пресловутое сравнение музейных коллекций с блуждающими айсбергами, но ведь именно невидимая, подводная ледовая глыба сразила бедолагу «Титаник». Точно также незадействованная в экспозициях, большая часть музейных собраний, смертельно ранит наше одичавшее общество, живущее вне культурно—исторического контекста.