Талисман

Осмонд хихикнул.

— Конечно, плохие, это аксиома. Все мальчишки плохие. Я был плохим; полагаю, что и ты был плохим, Капитан Фаррен. Что? Не слышу? Был ты плохим?

— Да, Осмонд, — ответил Капитан.

— Очень плохим? — спросил Осмонд. Его слова прозвучали, как грязный намек. Он начал вдруг пританцовывать. В этом не было ничего странного: Осмонд был изящным и гибким. Джек не почувствовал в намеке гомосексуального оттенка. Нет, скорее в нем сквозило пренебрежение… и отчасти безумие.

— Очень плохим? Совсем плохим?

— Да, Осмонд, — бесстрастно согласился Капитан Фаррен. Его шрам на солнце стал багровым.

Танец оборвался так же внезапно, как и начался. Осмонд равнодушно взглянул на Капитана.

— Никто не знал, что у тебя есть сын, Капитан.

— Он незаконнорожденный. И дурак ленив, за что и наказан. — Внезапно Капитан залепил Джеку пощечину. Удар был не очень сильный, но сознание мальчика на миг помутилось, а в ухе зазвенело. Он упал.

— Очень плохой. Совсем плохой, — лицо Осмонда приобрело равнодушно-жестокое выражение. — Вставай, плохой мальчишка. Плохие мальчишки, огорчающие своих отцов, должны быть наказаны. Более того, плохих мальчишек стоит допросить. — Он взмахнул хлыстом, и клубы пыли поднялись вокруг.

Джеку захотелось любым способом оказаться дома. Звук хлыста напоминал выстрел из пневматического ружья, которое было у мальчика в восемь лет. Такие ружья были у него и у Ричарда Слоута.

Осмонд схватил Джека за руку, подтащил к себе. Глаза его уставились в голубые глаза мальчика.

— Кто ты? — спросил он.

Вопрос прозвучал, как выстрел. Джек боялся взглянуть на Капитана и тем самым выдать себя. До него доносилось квохтанье кур, лай собаки, скрип несмазанных колес телеги.

«Скажи мне правду; я хочу знать», — кричали глаза Осмонда. — «Ты похож на некоего плохого мальчишку, которого я впервые встретил в Калифорнии. Этим мальчишкой был ты?!.»

На мгновение в мальчике все задрожало.

«Да, я — Джек Сойер из Калифорнии. Королева этого мира — моя мать, но я умираю от страха, и я не знаю твоего босса, я знаю Моргана — и я скажу тебе все, что хочешь знать, только не смотри на меня своими прищуренными глазами, пожалуйста, потому что я только дитя, а дети — они рассказывают все-все…»

Потом Джек услышал голос своей матери: «Ты собираешься дать себя выпотрошить этому парню, Джеки? ЭТОМУ парню? Он воняет дешевым одеколоном и выглядит, как средневековая версия Чарльза Мэнсона… Постарайся притвориться. Ты оставишь его в дураках — нет сомнения! — если хорошо притворишься».

— Так кто же ты? — вновь спросил Осмонд, продвигаясь ближе. На лице его было написано полное доверие, которое помогало ему получать от людей нужные ему ответы.

Дыхание Джека стало прерывистым, и он прошептал:

— Я СОБИРАЮСЬ УХОДИТЬ! ХВАЛА ГОСПОДУ!

Осмонд, подавшись было вперед, отпрянул от неожиданности. Он с отвращением взглянул на мальчика.

— Ты, чертов маленький…

— Я СОБИРАЮСЬ! ПОЖАЛУЙСТА, НЕ БЕЙ МЕНЯ, ОСМОНД, Я СОБИРАЮСЬ УХОДИТЬ! Я НИКОГДА НЕ ХОТЕЛ ПРИХОДИТЬ СЮДА! НИКОГДА! НИКОГДА! НИКОГДА!..

Капитан Фаррен выступил вперед и толкнул его в спину. Джек, плача, растянулся на земле во весь рост.

— Он дурачок, как я уже говорил, — услышал он слова Капитана. — Прошу прошения, Осмонд. Можешь быть уверен, он уже так бит, что на его шкуре нет живого места. Он…

— Что он здесь делает? — взорвался Осмонд. Голос его стал визгливым и высоким, как у женщины. — Что делал здесь твой незаконнорожденный ублюдок?! Не пытайся показать мне его удостоверение! Я знаю, что у него нет удостоверения! Ты хотел накормить его с Королевского стола, или он намеревался стащить королевское серебро… Я знаю… он плохой… достаточно разок взглянуть на него, чтобы понять, что он очень, чрезвычайно, необычайно плохой!

Хлыст вновь рассек воздух, и Джек успел подумать: «Я знаю, где это происходит». Потом грубая рука сгребла его за куртку. Боль пронзила все тело. Он закричал.

— Плохой! Абсолютно плохой! Неповторимо плохой!

Каждое «плохой» сопровождалось взмахом хлыста. Мальчик потерял ощущение времени. Сколько же продолжается эта экзекуция?!.

Внезапно чей-то голос позвал:

— Осмонд! Осмонд! Вот ты где! Ну, слава Богу!

Звук приближающихся шагов.

Раздраженный голос Осмонда: