Закрытая школа. Начало

— Нет, Авдеев, у меня относительно тебя другие планы. Пойдем, Морозов! — настойчиво повторил Виктор Николаевич.

Максим обошел своего непрошеного защитника и, сгорбившись, словно заключенный, ведомый на расстрел, поплелся за Поляковым.

В кабинете директора сидел, развалившись в гостевом кресле, уже немолодой мужчина с резкими чертами лица. На нем были дорогой костюм и умело подобранный к рубашке галстук. Однако при всей своей внешней аккуратной прилизанности производил он странное впечатление: было в его холодных серых глазах и тонкой линии рта что-то хищное, волчье. Да и улыбка, которой он приветствовал вошедших, походила скорее на оскал.

— Добрый вечер, Петр Алексеевич, — директор протянул Морозову руку, которую тот с секундной задержкой, словно нехотя, пожал.

— Привет, пап, — выдавил Максим, держа между собой и отцом некоторую дистанцию.

— Петр Алексеевич, вынужден сообщить вам, что мы исключаем Максима из школы, — произнес Поляков, усаживаясь в свое кресло.

— За что? — оскал у Мороза стал виден еще явственнее.

— За систематическое нарушение дисциплины, провокацию драки и самовольный уход с территории школы.

— Ах вот как… — Морозов сделал шаг к Максу и вдруг коротко, без замаха, влепил ему пощечину.

Рука у Морозова-старшего оказалась тяжелая, и Макс, отлетев в угол, упал.

— Вы что это делаете?! — Виктор Николаевич быстро поднялся из-за стола и хотел подать парню руку, но тот не принял директорской руки, встал сам, остановился, держась за щеку. — Максим, выйди, пожалуйста, — мягко попросил директор.

Парень молча вышел, едва не прихлопнув дверью застывшую за ней Машу Вершинину.

— Максим! — она рванулась к нему, словно хотела обнять, закрыть своими руками-крыльями.

— Отвали! — Макс шарахнулся от нее, как от прокаженной, и, стуча ботинками, быстро поднялся по лестнице.

* * *

— Пойдем, — на суровом лице завхоза нельзя было прочитать ни единой эмоции. Вероятнее всего, она собирается, как и обещала, вызвать полицию. Такие, как Галина Васильевна, слов на ветер не бросают…

Но Маше было уже все рано. Не возразив ни словом, она последовала на кухню. Здесь завхоз, не говоря ни слова, налила в чашку крепкого чая с прозрачно-тонким кружочком лимона и тремя кусками желтоватого тростникового сахара, так же молча поставила чай перед Вершининой.

— Что теперь собираешься делать? — спросила Галина Васильевна.

Маша тупо смотрела на плавающий в чае лимон.

— Попытаюсь вернуть себе сына, — наконец проговорила она тихо, но решительно.

— Да? — завхоз села напротив, поставила локти на стол и уперлась изучающим взглядом в лицо своей собеседницы. — Каким же образом, интересно? Отец его уже наверняка увез.

— Не отец он ему! Никогда не был и никогда не станет! — Маша в сердцах хлопнула рукой по столу. Золотистый чай пролился на столешницу, чуть поблескивая в искусственном свете лампы.

Завхоз хотела что-то сказать, но тут из коридора послышались торопливые шаги.

Виктор Николаевич вошел в кухню стремительно, почти влетел.

— А, вот вы где, — сказал он, окидывая взглядом компанию за столом. — Галина Васильевна, вы-то мне и нужны. Проследите, пожалуйста, чтобы Авдеев и Морозов оставались в своих комнатах, они под домашним арестом.

— Хорошо, — завхоз чуть приподняла аккуратно подправленные карандашом брови. — А разве Морозов не исключен?

— Нет, — Поляков привалился спиной к шкафу, на секунду прикрыл глаза, словно от усталости. — У меня была такая мысль, но я передумал. Парень не нужен собственному отцу. Он там совсем пропадет. Уж лучше пусть здесь остается… — директор встряхнул головой, словно пытаясь взбодриться, и уже совсем иным тоном продолжил: — Мне тут сказали, что приходили из полиции, искали какую-то женщину.

Галина Васильевна взяла тряпку, медленно вытерла чайную лужицу под Машиной чашкой.

— Да, они оставили фотографию… — проговорила она наконец, когда порядок был восстановлен.

— Ну? — Виктор Николаевич протянул руку.

— Вот, — завхоз протянула ему снимок, и Маша замерла, отсчитывая последние секунды своего пребывания в школе. И это сейчас, когда ей удалось найти сына!..

Директор без всякого интереса взглянул на фотографию серьезной светловолосой женщины и покачал головой:

— Не знаю, никогда ее не видел. Возьмите, у меня еще дела, — он отдал снимок Галине Васильевне и вышел.