Видение

Он зажег лампу и вскочил с постели. Ничего не понимая, он стоял, щурясь от света.

Зажженный свет резал ей глаза. И, хотя она вынуждена была зажмурить их, она успела заметить, что никакого постороннего вторжения в комнату не было.

Макс повернулся к заряженному пистолету, который он держал на ночном столике. Его там не было.

— А где пистолет? — спросил он.

— Я до него не дотрагивалась, — ответила она.

Позже, когда ее глаза освоились со светом, она увидела пистолет. Он плавал в воздухе, у самых ножек кровати, плавал в пяти футах от пола, будто он был закреплен на проволоке, если не считать того, что никакой проволоки там не было. Дуло пистолета было направлено на нее.

Полтергейст.

— Господи! — выдохнул Макс.

И, хотя пальца, который бы нажал на курок, не было видно, прозвучал второй выстрел. Пуля вонзилась в изголовье кровати в нескольких футах от лица Мэри.

Ее охватила паника. Подскакивая и подвывая, она бросилась в противоположную сторону комнаты, сжавшись в комок, будто она была калекой. Пистолет взял левее, держа ее под прицелом. Она добежала до угла и остановилась. Ей казалось, что она в ловушке. Она сообразила, что ей надо перебраться на другую сторону комнаты, где она, по крайней мере, сможет запереться в ванной.

Третий выстрел бал направлен в пол, рядом с ее ногами. Куски плетеного коврика и деревянные щепки полетели в разные стороны.

— Макс!

Он метнулся к пистолету, но тот ускользнул от него. Пистолет поднимался и падал, скользил из стороны в сторону, ходил зигзагами, вовлекая его в дурацкий танец.

Она смотрела на то, что скрывалось позади.

Позади ничего не было.

Четвертая пуля прошла у нее над головой, вонзившись в раму картины под стеклом, на которой был изображен берег и порт Ньюпорта.

Наконец Макс сумел схватить пистолет и зажать его в руке. Дуло плясало у него в руках, пока он не направил его себе в грудь. Он весь взмок, стараясь вырвать оружие из рук, которые он не мог видеть. Удивительно, но через несколько секунд невидимый противник отступил, и Макс остался с призом.

Она стояла, прижавшись лицом к стене и закрыв лицо руками. Она никак не могла оторвать взгляд от дула пистолета.

— Все кончилось, — сказал Макс, направившись к ней. — Ты в безопасности.

— Ради Бога, разряди его, — попросила она, указывая на пистолет в его руках.

Он остановился, взглянул на пистолет и вытащил из него магазин с патронами.

— Все патроны надо вытащить из магазина, — сказала она.

— Сомневаюсь, что в этом есть необходимость, если я...

— Сделай это!

Его большие руки дрожали, когда он вытаскивал патроны из магазина. Он разложил все это на кровати: пистолет, пустой магазин, патроны. Около минуты он изучающе разглядывал их. Ни один из них не сдвинулся с места.

— Что это было? — спросил он.

— Полтергейст.

— Что бы это ни было — он все еще здесь?

Она, закрыв глаза, старалась расслабиться, старалась почувствовать. Мгновение спустя она произнесла:

— Нет. Он ушел.

Среда, 23 декабря

Глава 10

Перси Остерман, шериф округа Оранж, открыл перед Максом и Мэри дверь и жестом пригласил их пройти.

Комната была серого цвета. Серого цвета краска, серого цвета плитка на полу, серые и пыльные оконные занавески. Несколько серых полок с металлической окантовкой были укреплены на одной стене, а у стены напротив стояли набитые папками шкафы со стальными дверцами. Еще несколько предметов мебели было отделано нержавеющей сталью и серым кожезаменителем. Плафоны на потолке тоже были серые, а приглушенное флюоресцентное освещение усиливало вокруг игру света и тени.

Единственными светлыми пятнами в комнате были хорошо вычищенные фаянсовые раковины и стол с уклоном для проведения аутопсии. Он был ослепительно белым, с отполированной до блеска арматурой из нержавеющей стали.

Сам шериф состоял только из прямых линий и острых углов. Он был такого же высокого роста, как и Макс, но фунтов на сорок легче, и значительно уступал ему в мускулатуре. И, тем не менее, он не производил впечатления хилого и слабого. У него были крупные, костистые руки, почти лишенные подкожного слоя жира, и пальцы, как когти. Плечи несколько выдавались вперед. Шея была тонкая, с выступающим кадыком. На его румяном загорелом лице сверкали быстрые, нервные глаза странного оттенка светлого янтаря.

Нахмуренные брови Остермана казались грозными, а улыбка легкой и доброй. Однако он никогда не улыбался, когда открывал один из шести больших шкафов и снимал покрывало с лица трупа.