Перышко из крыла ангела

Вот эту ее привычку Таня просто терпеть не могла.

– Мама, – холодно произнесла она, – как ты думаешь, Геннадию Сергеевичу понравится моя пижама с клубничками? – И, видя в глазах матери непонимание, добавила: – Если ты не выйдешь из моей комнаты, это придется сделать мне.

Мама обиженно раздула ноздри и, ничего не ответив, вышла.

– Да? – спросила Таня в телефон.

– Танечка… – послышался напряженный женский голос, в котором девочка с трудом узнала голос Марины. – Танечка!.. Я очень больна. Меня кладут на операцию. Танечка, они сказали, что нельзя дольше медлить!

Марина разрыдалась.

Вот что-что, а утешать Таня никогда не умела, оставаясь беззащитной перед лавиной чужих слез.

– Марина, а… что с тобой? Все же будет нормально? – только и спросила она.

– Не будет!.. Не знаю! Это опухоль. Возможно, злокачественная! Ты понимаешь, что это может быть смертельно?

Слово «смерть» казалось Тане чужим. Нет, погодите, у Ани, ее одноклассницы, где-то с полгода назад умерла мама. Аня ходила с бледным, перевернутым лицом, и учителя, жалея ее, завышали ей отметки и говорили ребятам, чтобы те старались как-то поддержать и развеселить ее.

Тане, никогда не дружившей с тихоней Анечкой, классической серой мышкой, как она себе их представляла, идея пойти утешать одноклассницу представлялась бредовой. Что подумает та, если Таня, с которой они и двадцати слов, наверное, не по делу не сказали, вдруг примется докучать ей, развлекая и принуждая к общению. Нет, это уже Таточкина епархия, и посягать на нее Таня не собиралась.

– Марин, хочешь, я к тебе приеду? – робко спросила она.

– Н-нет. – Женщина громко всхлипнула и замолкла. – Меня в понедельник в больницу кладут, послезавтра, – произнесла она после долгой паузы. – Два дня осталось. То есть уже почти полтора. Я вещи соберу. Я буду рада, если ты навестишь меня там… Ты скажешь Нику?

– Конечно, скажу! Он обязательно приедет. И хватит говорить про смерть! Ты ж не гот! Знаешь, это только готы про смерть говорят. Выпендриваются, значит. – Таня болтала всякую чушь – лишь бы не остановиться, лишь бы не слышать этот надрывный, полный безнадежности и боли голос.

И, повесив трубку, она долго сидела, приходя в себя. Потом поднялась, натянула старые джинсы и футболку, машинально сунула в карман мобильник и вышла из комнаты.

На кухне сидели мама и Геннадий Сергеевич.

– Подойди сюда, – позвала Таню мама.

Девочка неохотно подошла.

– Таня, скажи мне честно, во что ты ввязалась?! – спросила мама таким трагическим голосом, что Тане даже стало не по себе. – Ты целыми днями где-то пропадаешь. Приходишь среди ночи. А тут еще эти звонки. Скажи, ты ведь не употребляешь… наркотики?

Таня смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Ну надо же: ее мама может такое предположить! Да как она смеет?! Какое имеет право?!

Геннадий Сергеевич чинно намазывал на хлеб мягкое масло и не поднимал головы, будто разговор его совершенно не касался.

Так, понятно, кто подначивает маму! Понятно, кто внушает ей такие дикие мысли!

– А если бы и употребляла, какое вам до этого дело?! – вскрикнула Таня, яростно сжимая кулаки – так, что ногти больно впились в ладони. – Вам на меня наплевать! Вам на всех наплевать! Вы живете в своем ограниченном глупом мирке! Вам ничего не нужно, лишь бы вас не трогали!

– Что с тобой? Что-то случилось? – Мама привстала со стула и с беспокойством посмотрела на Таню.

– Нет, ничего не случилось, трам-пам-пам! У Марины – опухоль и ее кладут на операцию! А вам это безразлично! Вам безразлично, что она умрет! А вы пеките свои дурацкие пирожки и жрите их дальше! Все! С меня хватит!

И Таня, развернувшись, бросилась в коридор, где схватила в руку кроссовки и выскочила из квартиры.

– Вернись! – крикнула ей вслед мама.

Но девочка, конечно, и не думала возвращаться.

На лестнице она переобулась и вышла во двор. Немного успокоившись, она набрала отцовский номер.

– Папа! – Таня почти кричала в трубку. – Папа! Ты сможешь со мной сейчас поговорить?

– Что-нибудь случилось? – Его голос звучал устало.

– Случилось! Марину кладут в больницу! Ей предстоит очень серьезная операция!

– Боже мой, какую еще Марину?!

Таня потрясенно замолчала.

– Таня, при чем здесь Марина? Что ты к ней привязалась? Да у меня таких Марин, честное слово, не меньше десятка! Вот если бы с тобой, не дай бог, что-нибудь случилось… Но у тебя же все нормально, – он даже не спрашивал, он утверждал, – и со здоровьем порядок, и со школой.