История Лизи

Лизи увидела впереди более яркий свет, теперь не красновато-оранжевый, а розовое умирающее пламя заката. Оно прорывалось сквозь толщу деревьев. И на тропе стало чуть светлее. Лизи теперь видела её пологий подъём. За этим подъёмом, она помнила, тропа уходила вниз, вилась по ещё более густому лесу, прежде чем выходила к большой скале, за которой находился пруд.

«Не смогу добраться туда, — подумала Лизи. Жаркое дыхание с хрипом вырывалось из горла, в боку начало колоть. — Он догонит меня на середине этого подъёма».

Ей ответил голос Скотта, вроде бы смешливый, но под смехом на удивление злой. Ты пришла сюда не для этого. Давай, любимая — СОВИСА.

СОВИСА, да. «Энергично поработать, когда сочтёшь уместным». Действительно, если не сейчас, то когда? И Лизи принялась штурмовать подъём, мокрые от пота волосы облепили череп, руки работали как поршни. Она набирала полную грудь воздуха, шумно и быстро выдыхала. Она мечтала о сладком привкусе во рту, но последний глоток из пруда она отдала этому безумному долбецу, который преследовал её, и сейчас во рту стояли только горечь и усталость. Она слышала, как он сокращает разделяющее их расстояние, уже не кричит, экономит силы. В правом ухе пронзительно зазвенело, потом в обоих запах. И хохотуны смеялись уже гораздо ближе, словно хотели увидеть, как Дули накинется на свою жертву. Она чувствовала, как изменяется аромат деревьев, сладость уступала место чему-то резкому вроде запаха древней хны, которую она и Дарла нашли в ванной бабушки Ди после её смерти, ядовитый запах, и…

Это не деревья.

Хохотуны разом смолкли. Так что стало слышно шумное дыхание Дули, который изо всех сил бежал за ней, пытаясь свести на нет те несколько футов, что ещё их разделяли. И она вдруг подумала о руках Скотта, обхвативших её, о Скотте, прижимающем её к своему телу, о шёпоте Скотта: «Ш-ш-ш-ш, Лизи. Ради своей жизни и моей, теперь ты должна вести себя тихо».

Она думает: «Он не лежит поперёк тропы, как в прошлый раз, когда Скотт пытался добраться до пруда в 2004-м. Сегодня он где-то рядом с тропой, как это было, когда я попала сюда той жутко морозной зимой».

И когда Лизи наконец-то увидела колокольчик, висящий на полусгнившей верёвке, в последнем свете уходящего дня, Джим Дули рванул вперёд изо всех сил, и она почувствовала, как его пальцы скользнули по рубашке, пытаясь хоть за что-то зацепиться, хотя бы за тесёмки бюстгальтера. Ей удалось подавить крик, который уже поднимался из горла, поймать, можно сказать, у самых губ. Собрав остатки сил, она прибавила скорости, но, наверное, ей бы это не помогло, если бы Дули не споткнулся и не упал с криком: «Ах ты, СУКА!» Лизи подумала, что о крике этом он будет сожалеть до конца жизни.

Ждать который, возможно, придётся не так уж и долго.

8

Вновь застенчиво зазвенел колокольчик, висящий на когда-то (Заказ готов, Лизи! Поторопись!) Колокольчиковом дереве, которое теперь стало Колокольчиково-Лопатным. Там она и была, лопата Скотта с серебряным штыком. Когда Лизи оставляла её (следуя мощному интуитивному импульсу, смысл которого поняла только сейчас), Волшебный лес наполнял истерический смех хохотунов. Теперь же в лесу слышалось только её тяжёлое дыхание да ругательства Дули. Длинный мальчик спал (по крайней мере дремал), и крик Дули разбудил его.

Может, всё так и было задумано, но легче от этого не становилось. Просыпающийся шёпот не таких уж и инородных мыслей в подсознании вселял ужас. Мысли эти напоминали не знающие покоя руки, которые искали расшатанные доски или проверяли, надёжна ли крышка, закрывающая колодец. Она вдруг начала вспоминать те кошмары, с которыми сталкивала её жизнь: два окровавленных зуба, которые однажды увидела на полу в туалете кинотеатра, двух маленьких детей, которые горько плакали, обнимая друг друга, рядом с маленьким магазинчиком, запах мужа, лежащего на смертном одре, не отрывающего от неё горячих глаз, бабушку Ди, умирающую на птичьем дворе, её подёргивающуюся ногу.

Ужасные мысли. Ужасные образы, те, что возвращаются, чтобы пугать тебя ночью, когда луна заходит, лекарства выпиты и время застывает.

Другими словами, дурная кровь. От которой её отделяли лишь несколько деревьев.

И тут…

В этот почти что идеальный, нескончаемый момент, здесь и теперь.

9

Жадно хватая ртом воздух, хрипя, с грохочущими в ушах ударами сердца, Лизи наклоняется, чтобы схватиться за лопату с серебряным штыком. Её руки, которые знали, что нужно делать восемнадцать лет назад, знают своё дело и теперь, хотя голову переполняют образы утрат, боли и рвущего сердце отчаяния. Дули приближается. Лизи слышит его. Он больше не сыплет ругательствами, но она слышит приближение его дыхания. И с ним предстоит сойтись в ближнем бою, более ближнем, чем с Блонди, и пусть у этого безумца огнестрельного оружия нет, если Дули успеет схватить её, прежде чем ей удастся повернуться…