История Лизи

— Тут их гораздо больше. — Аманда ткнула большим пальцем в сторону стопок книг и журналов. Действительно, когда Лизи посмотрела на них, она поняла, что её сестра права. Их гораздо больше восьмиста сорока с хвостиком. Должно быть больше. — Их тут почти три тысячи, и куда ты всё это сложишь или кто захочет их взять, я, конечно, сказать не могу. Нет, восемьсот сорок шесть — это число, где есть твои фотографии.

Аманда неловко построила фразу, и Лизи не сразу её поняла. А когда сообразила — обрадовалась. Сама идея, что эти журналы могут стать столь неожиданным фотоархивом (в котором хранились свидетельства её жизни со Скоттом), даже не приходила ей в голову. Но когда она об этом подумала, всё встало на свои места. К моменту его смерти они прожили вместе более двадцати пяти лет, и все эти годы Скотт неустанно путешествовал, читал лекции, выступал, пересекал страну из конца в конец, срываясь с места, едва заканчивал одну книгу, и угомонялся, лишь приступив к следующей. За год посещал до девяноста кампусов и при этом выдавал на-гора, казалось, нескончаемый поток коротких рассказов. В большинстве поездок она сопровождала его. В скольких мотелях гладила шведским паровым утюгом один из его костюмов, тогда как с одной стороны в телевизоре что-то бубнили участники очередного ток-шоу, а с другой Скотт, с падающими на лоб волосами, выбивал дробь на пишущей машинке (в первые годы их совместной жизни) или набирал текст на ноутбуке (позже)?

Анда угрюмо смотрела на неё, реакция сестры ей определённо не нравилась.

— Которые обведены кружком, их более шестисот, там в подписях к фотографиям к тебе отнеслись без должного уважения.

— Правда? — Слова Аманды заинтриговали Лизи.

— Я тебе покажу.

Аманда заглянула в блокнотик, подошла к лежащим у стены стопкам журналов, вновь сверилась со своими записями, вытащила два. Один — в дорогом переплёте, издаваемый дважды в год университетом Кентукки в Боулинг-Грин. Второй, формата «Ридерс дайджест», похоже, студенческий, назывался «Тяни-Кидай»: такие названия обычно придумывали студенты-филологи, и они ровным счётом ничего не значили.

— Открой их, открой! — потребовала Аманда и, когда сунула журналы в руки Лизи, обдала её резким запахом собственного пота. — Страницы заложены уголками, видишь?

Уголки. Так их мать называла клочки бумаги. Первым Лизи открыла журнал, выходящий дважды в год, на отмеченной бумажкой странице. Фотография ей сразу понравилась — чёткая, качественно напечатанная. Скотт стоял на какой-то сцене, она — чуть сзади, аплодируя ему. Слушатели находились внизу, тоже хлопали. Фотография в «Тяни-Кидай» не шла с первой ни в какое сравнение. Разрешение отвратительное, точки размером с остриё плохо заточенного карандаша, бумага самая дешёвая, неровная, с посторонними вкраплениями — но, взглянув на фотографию, Лизи едва не заплакала. Скотт, похоже, входил в какой-то гудящий подвал. На его лице сияла привычная улыбка, которая говорила: «Да, знакомое местечко». Она шла в шаге или двух позади, но на фотографии была и её улыбка, то есть фотограф воспользовался мошной вспышкой. Она даже узнала свою блузу, голубую, от Энн Кляйн, с забавной единственной красной полосой слева. Нижняя половина тела, вместе с одеждой, терялась в тени, и Лизи не помнила, что именно было на ней в тот вечер, но была почти уверен»- джинсы. Если она шла куда-то поздно вечером, то всегда надевала вылинявшие джинсы. Надпись гласила: Живая легенда Скотт Лэндон (в сопровождении подруги) в прошлом месяце посетил клуб «Сталаг 17» университета Вермонта. Лэндон оставался до последнего звонка, читал, танцевал, развлекался. Этот парень знает, как оттянуться.

Да. Этот парень знал, как оттянуться. Она могла это засвидетельствовать.

Лизи посмотрела на все остальные периодические издания, внезапно потрясённая тем, какие ещё богатства она может в них раскопать, и поняла, что Аманда всё-таки причинила ей боль, разбередила рану, которая теперь могла кровоточить долгое время. Был ли Скотт единственным, кто знал о тёмных местах? Грязных, тёмных местах, где ты внезапно оказывалась одинокой и лишённой дара речи? Может, она знала о них не так много, как он, но знала предостаточно. И, конечно, она знала, что он одержим призраками. После захода солнца никогда не смотрелся в зеркало, да и в любую другую отражающую поверхность, если была такая возможность. И она любила его, несмотря на всё это. Потому что этот парень знал, как оттянуться.