История Лизи

— Прекрати, — пробормотала она. — Сейчас же прекрати, Лиза Дебушер Лэндон, расслабься и выброси из головы.

Но, вероятно, к этому она ещё не была готова, потому что встала, пересекла комнату и опустилась на колени перед книгами. Правая рука вытянулась перед ней, словно по воле какого-то мага, и пальцы сжались на томе с надписью «У-Тенн Нашвилл. Обзор событий 1988» на корешке. Сердце учащённо билось, но не от волнения, а от страха. Разум мог сказать сердцу, что всё это произошло восемнадцать лет назад, но в сфере эмоций сердце вело свой отсчёт. Волосы у безумца были такими светлыми, что казались белыми. Этот безумец готовился к защите диплома, то есть в чём-то ума ему вполне хватало. На следующий день после выстрелов (когда состояние Скотта изменилось с критического на стабильно тяжёлое), она спросила мужа, сказал ли этот выпускник-безумец, почему он это сделал, и Скотт прошептал в ответ, что не знает, могут ли безумцы что-либо делать по какой-то причине. Сделать что-то ради чего-то — это героический акт, акт воли, а у безумцев с волей не очень… или она думает иначе?

— Я не знаю, Скотт. Я над этим подумаю.

Не собираясь думать. Не испытывая никакого желания думать об этом без крайней на то необходимости. Что касается Лизи, она с радостью позволила бы этому блондинистому психу с маленьким револьвером присоединиться ко всему тому, что она успешно забыла после того, как встретилась со Скоттом.

— Жарко, там было жарко?

Лежащий на больничной койке, бледный, ещё слишком бледный, но уже с начавшим возвращаться привычным цветом лица. Рассеянный взгляд, разговор ни о чём. И Лизи Нынешняя, Лизи Одинокая, вдова Лэндон, задрожала всем телом.

— Он не помнил, — прошептала она.

Она почти не сомневалась, что не помнил. Ничего не помнил о том, как упал на мостовую, и они оба думали, что ему уже никогда не подняться. О том, что умирал, и эти мгновения могли стать последними в их совместной жизни, а ведь ещё хотелось так много сказать друг другу. Невролог, которому она, набравшись храбрости, задала свои вопросы, ответил, что такая забывчивость в порядке вещей. Люди, приходя в себя после травматического события, часто обнаруживают, что этот период на плёнке их памяти засвечен. Иногда отдельные фрагменты и образы всплывают на поверхность через годы и даже десятилетия. Эту особенность человеческого разума невролог назвал защитным механизмом.

Лизи такое объяснение показалось логичным.

Из больницы она сразу вернулась в мотель, в котором они остановились. Номер им дали не очень, окна во двор, с видом на дощатый забор, звуковой фон-лай сотен собак, но она давно уже не обращала внимания на подобные мелочи. И уж конечно, ей не хотелось иметь ничего общего с кампусом, где стреляли в её мужа. Как только она сбросила с ног туфли и улеглась на двуспальную кровать, в голову пришла мысль: Темнота любит его.

Это правда?

Как она могла ответить на этот вопрос, если даже не знала, о чём речь?

Ты знаешь. Премией отца был поцелуй.

Лизи так быстро повернула голову на подушке, словно получила оплеуху от невидимой руки. Молчи об этом!

Нет ответа… нет ответа… а потом застенчиво: Темнота любит его. Он танцует с ней, как влюблённый, и луна поднимается над пурпурным холмом, а то, что было сладким, пахнет кислым. Пахнет как отрава.

Она повернула голову в другую сторону. И за пределами комнаты мотеля собаки (судя по всему, там собрались все грёбаные собаки Нашвилла) продолжали лаять, когда солнце опускалось в оранжевой августовской дымке, пробивая брешь для вступления ночи в свои права. В детстве мать сказала ей, что темноты нечего бояться, и она верила, что это правда. Темноту она всегда встречала весело, даже если ночь озаряли вспышки молний и раздирал гром. Если самая старшая её сестра, Анда, пряталась под одеяло, то маленькая Лизи сидела на кровати, сосала большой палец и требовала, чтобы кто-нибудь принёс фонарик и прочитал ей сказку. Однажды она поделилась этими воспоминаниями со Скоттом, а он взял её за руки и сказал: «Тогда ты будешь моим светом. Будь моим светом, Лизи». И она пыталась, но…

— Я блуждал в темноте, — пробормотала Лизи, сидя в его покинутых рабочих апартаментах с ежегодником «У-Тенн Нашвилл. Обзор событий 1988» в руках. — Ты так говорил, Скотт? Говорил, не правда ли?

— Я блуждал в темноте, и ты меня нашла. Ты меня спасла. Возможно, в Нашвилле так оно и было. Но не в конце.