Казино смерти

Тянущиеся вдоль всех стен уступы позволяли перебраться на другую сторону камеры, не замочив ног. Следовало лишь не торопиться и соблюдать осторожность.

Тоннели, по которым я прополз, вызывали клаустрофобию даже у человека моих габаритов. А такой здоровяк, как Андре, просто не полез бы в них. Положился бы на то, что одна из пуль, отрикошетив от стены, убила или ранила меня. Нет, преследовать меня по тоннелям он бы не стал.

Я вылез на уступ. А посмотрев в жерло тоннеля, из которого вылез, увидел световое пятно. Андре хрипел, упрямо поднимаясь вверх.

Глава 55

Мне захотелось вытащить пистолет Датуры из-за пояса и выстрелить в Андре, ползущего ко мне вверх по тоннелю. Расплатиться с ним той же монетой.

Правда, я бы предпочел выстрелить из помповика, а может, даже из огнемета, каким Сигурни Уивер сжигала жуков в фильме «Чужой». Не помешал бы и котел кипящего масла, побольше того, который Чарльз Лафтон в роли горбуна вылил с верхотуры Нотр-Дам.

Датура и ее приспешники отбили у меня желание подставлять вторую щеку. Снизили порог злобы и повысили мою терпимость к насилию.

Вот вам и наглядная иллюстрация к тезису, что человек должен с большой осторожностью подходить к выбору круга общения.

Стоя на уступе шириной в шесть дюймов, спиной к мутной воде, одной рукой держась за кромку тоннеля, я не мог вкусить сладкого плода мести, не подвергнув себя серьезной опасности. Если бы я выстрелил из пистолета Датуры в Андре, отдача нарушила бы мое и без того неустойчивое равновесие и сбросила в воду.

Я не знал, какова глубина воды, а главное, не знал, что находится под ее поверхностью. Поскольку с удачей отношения у меня в последнее время были сложные, я мог упасть на сломанный черенок лопаты, достаточно острый, чтобы оборвать жизнь Дракулы, или на ржавые вилы, или на заостренный стержень, вырванный из забора, или на коллекцию мечей японских самураев.

Если же моя первая пуля не попадет в Андре, он вылезет из тоннеля, увидит меня в мутной воде, насаженного на что-то острое, и, конечно же, посмеется. А когда я буду умирать, голосом Датуры произнесет свое первое слово: «Неудачник».

Поэтому я оставил пистолет на спине, за ремнем, и по уступу двинулся вдоль стены к жерлу самого высокого из трех тоннелей. Располагался он на дюйм или два выше моей головы, на четыре фута выше того тоннеля, из которого я вылез.

Грязная вода, льющаяся с потолка, попадая в бассейн, поднимала кучу брызг, которые быстро вымочили мне штанины. Но я уже не мог стать более грязным, чем был, или более несчастным.

Как только эта мысль пришла мне в голову, я погнал ее прочь, потому что она противоречила действительности. В ближайшие десять минут я мог стать куда более грязным и несчастным, чем в настоящий момент. Если бы за этот период времени Андре успел добраться до меня.

Я поднял руки, ухватился за кромку верхнего тоннеля, подтянулся, перебирая мысками кроссовок по стене, и забрался в верхний тоннель.

Угнездившись на новом месте, подумал о том, чтобы дождаться появления Андре из среднего тоннеля и расстрелять его, воспользовавшись удобством позиции. Для человека, который еще несколькими часами раньше и думать не хотел о том, чтобы пустить в ход оружие, у меня возникло неестественно сильное желание устроить моему врагу свинцовый душ.

Но я тук же обнаружил недостаток моего плана. У Андре тоже был пистолет. Из тоннеля он будет вылезать осторожно и, как только я выстрелю в него, выстрелит в ответ.

А с этими бетонными стенами, рикошетами, разрывающим барабанные перепонки грохотом…

Мне бы не хватило патронов, чтобы удержать его во втором по высоте тоннеле до того момента, как вода поднимется достаточно высоко и потечет в этот тоннель, заставив его дать задний ход. Вот я и решил, что лучший для меня вариант — продолжить отступление.

Я находился в самом высоком тоннеле из трех. При обычной грозе он бы остался сухим, но не при таком потопе. Уровень воды подо мной поднимался с каждой минутой.

К счастью, верхний тоннель был большего диаметра, порядка четырех футов. По нему я мог не ползти, а идти, чуть согнувшись.

Я не знал, куда он меня выведет, но не возражал против того, чтобы увидеть новые места.

И когда я уже начал подниматься, за спиной у меня раздался пронзительный писк. Андре, понятное дело, так пищать не мог, и я сразу понял, кто издает такие крики: летучие мыши.