Лицо в зеркале

Тем не менее, чтобы исключить случайную находку тела не в меру любопытным соседом, Корки снял ключи Хокенберри с гвоздика на кухне и, выйдя из дома, запер дверь. А ключи бросил в разросшийся куст.

Словно рычание адского пса, спущенного с цепи в райских чертогах, раскат грома сотряс низкое серое небо.

Сердце Корки радостно забилось.

Он поднял лицо навстречу падающему дождю, в поисках молнии, потом вспомнил, что она предшествует грому. Если молния и была, сверкающий разряд не смог вырваться из толстого слоя облаков или она ударила где-то очень далеко.

Гром Корки расценил как знамение.

Он не верил ни в бога, ни в черта, не верил ни во что сверхъестественное. Верил только в могущество хаоса.

Тем не менее он решил, что раскат грома следует истолковать как знак свыше, подтверждающий, что его вечерний визит в Палаццо Роспо пройдет, как намечалось, и он вернется домой с усыпленным мальчиком.

Вселенная могла быть глупой машиной, мчащейся быстро, пусть и невесть куда, безо всякой цели, кроме своей неизбежной гибели. Тем не менее иногда она отбрасывала болт или сломанную шестерню, по которой умный человек мог определить, куда она повернет на этот раз. Раскат грома и стал такой вот сломанной шестеренкой, и, исходя из его продолжительности и громкости, Корки с уверенностью предсказал успех своего плана.

Если величайшая мировая кинозвезда, Ченнинг Манхейм, живя за крепкими стенами и электронным рвом, в поместье, охраняемом двадцать четыре часа в сутки, не мог уберечь свою семью, если единственного сына Лица смогли вырвать, как репку с грядки, из Бел-Эра и увезти неизвестно куда, пусть Райнерд, этот жалкий актеришка, и предупредил о грядущей беде шестью посылками в черном, тогда семья нигде не сможет чувствовать себя в безопасности. Не смогут ни бедные, ни богатые. Ни безвестные, ни знаменитые. Ни безбожники, ни верующие.

И мысль эта будет вдалбливаться в умы общественности час за часом, день за днем, пока будет разворачиваться трагедия Ченнинга Манхейма.

Корки намеревался сначала уничтожить своего пленника эмоционально, потом психически, наконец физически. Фиксируя этот процесс, растянутый на недели, на видеопленку. С тем чтобы, размножив каждую из кассет на заранее приобретенном для этой цели оборудовании, рассылать их в избранные периодические издания и новостные программы в качестве доказательств тех страданий, которым будет подвергаться Эльфрик.

Некоторые средства массовой информации, конечно же, отказались бы от показа этих видеоматериалов, но Корки не сомневался, что найдутся и такие, где во главу угла ставится конкурентная выгода, независимо

от совести и вкуса, и где всегда хватаются за что-то сенсационное. Так что ему не приходилось опасаться за то, что широкая общественность не узнает о его подвиге.

Перекошенное ужасом лицо мальчика потрясет нацию, нанесет еще один, и не последний, мощный удар по устоям американского порядка и стабильности. Миллионы граждан будут лишены чувства безопасности, вера в которую и так пошатнулась.

Когда Корки подходил к своему «БМВ», в двух кварталах от бунгало Хокенберри, меч молнии рассек облака, раздался оглушительный удар грома, небеса разверзлись. Моросящий дождь мгновенно сменился обрушившимся на землю ливнем.

Если удар грома Корки истолковал как знак грядущего триумфа, то гром и молния только подтвердили, что успех задуманного обеспечен.

Небо вновь осветилось молнией, загрохотало. Тяжелые капли, нет, струи холодного дождя, пробивая листву, барабанили, барабанили, барабанили по тротуару и мостовой.

Полминуты Корки танцевал, как Джен Келли, и пел «Тряхни своей штучкой», не волнуясь из-за того, что его могут увидеть.

Потом сел в машину и уехал. В этот самый важный день его жизни предстояло еще многое сделать.

Глава 54

Пока Этан дожидался кабины больничного лифта и музыки, от которой чахла душа, зазвонил его мобильник.

— Где ты? — спросил Рисковый Янси.

— В больнице Госпожи Ангелов. Собираюсь уезжать.

— Ты в гараже?

— Спускаюсь туда.

— На нижний или верхний уровень?

— На верхний.

— На чем приехал?

— На белом «Экспедишн», как и вчера.

— Жди меня. Нужно поговорить, — и Рисковый отключил связь.

Этан спускался на лифте один и без музыки. Вероятно, вышла из строя звуковая система. Из динамика под потолком доносились лишь какие-то хрипы и шипение.