Лицо в зеркале

— Потайная комната за твоим стенным шкафом не такой уж секрет, как ты думаешь, Эльфрик. Ты не будешь там в безопасности, когда Робин Гудфело нанесет тебе визит.

— Кто?

— Раньше я называл его Чудовищем-в-Желтом. Он полагает себя Робином Гудфело^[34], но на самом деле он куда хуже. Он — Молох, и между зубами у него торчат расщепленные детские косточки.

— Чтобы справиться с ними, потребуется особенно прочная нить для чистки зазоров между зубами, — но дрожь голоса Фрика сводила на нет игривость слов. Он продолжил, надеясь, что Таинственный абонент не успел уловить его страха: — Робин Гудфело, Молох, детские кости, я не улавливаю связи.

— У тебя в доме большая библиотека, не так ли, Эльфрик?

—Да.

— И наверняка в ней найдется хороший словарь.

— У нас целая полка словарей, которые доказывают нашу ученость.

— Тогда загляни в них. Узнай своего врага, приготовься к тому, с чем тебе предстоит столкнуться, Эльфрик.

— Почему бы вам не объяснить, с чем мне предстоит столкнуться? Простыми, понятными, ясными словами?

— Это не в моей власти. У меня нет разрешения на прямые действия.

— Значит, вы — не Джеймс Бонд.

— Мне дозволено только косвенное воздействие. Поощрять, вдохновлять, ужасать, уговаривать, советовать. Я влияю на события всеми средствами, если их составляющие — коварство, лживость, введение в заблуждение.

— Вы — адвокат или как?

— С тобой интересно говорить, Эльфрик. Я буду искренне сожалеть, если тебя расчленят и приколотят гвоздями к парадной двери Палаццо Роспо.

Фрик чуть не оборвал разговор.

Его ладонь, обжимавшая трубку, стала влажной от пота.

И он бы не удивился, если б человек на другом конце провода уловил запах этого пота и прокомментировал его соленость.

Возвращаясь к вопросу о глубоком и особом убежите, Фрик сумел изгнать дрожь из голоса.

— У нас в доме есть бункер, — он имел в виду секретную, хорошо укрепленную комнату, которая могла на какое-то время остановить даже самых решительных похитителей или террористов.

— Поскольку особняк такой большой, у вас есть даже два бункера. — Таинственный абонент говорил правду. — Оба известны, ни в одном ночью ты не будешь чувствовать себя в безопасности.

— И когда наступит ночь? Но мужчина ушел от ответа.

— Это кладовая для мехов, знаешь ли.

— Вы о чем?

— В прошлом комнаты, где ты сейчас живешь, занимала мать первого владельца особняка.

— Откуда вам известно, какие комнаты — мои?

— У нее было много дорогих шуб. Несколько норковых, из соболя, песца, чернобурки, шиншиллы.

— Вы ее знали?

— Стальная комната предназначалась для их хранения. Там им не грозили ни воры, ни моль, ни грызуны.

— Вы бывали в нашем доме?

— Меховая кладовая — плохое место для приступа астмы…

— Откуда вам это известно? — спросил потрясенный Фрик.

— …но будет еще хуже, если Молох, когда придет, поймает тебя там. Времени остается все меньше, Эльфрик.

Связь оборвалась, Фрик остался один в винном подвале, определенно один, но с ощущением, что за мим наблюдают.

Глава 30

Если бы небеса разверзлись и вместо дождя на землю посыпались бы зубастые и ядовитые жабы, если бы истер обдирал кожу до крови и слепил глаза, даже такие жуткие погодные условия не удержали бы зевак и любопытных. Они бы все равно собирались на месте аварий и трагических происшествий. А уж дождь в холодную декабрьскую ночь воспринимался погодой для пикника теми, кто следует за бедой, как некоторые следуют за бейсболом.

На лужайке перед многоквартирным домом, расположенным по другую сторону полицейского ограждения, стояли человек двадцать или тридцать соседей, обмениваясь дезинформацией и шокирующими подробностями. В основном взрослые, но вокруг носились и с полдюжины детей.

Большинство этих социальных стервятниковпредусмотрительно надели дождевики или укрылись под зонтами. Впрочем, два молодых человека стояли в одних джинсах, босиком и с голым торсом. Похоже, приняли такой коктейль запрещенных законом субстанций, что даже ночь не могла их охладить, словно готовили их без нагрева, как рыбное филе в соке лайма.

Над собравшейся толпой витала атмосфера карнавала, ожидание фейерверков и развлечений.

В своей блестящей желтизне Корки Лапута лавировал среди зевак, как шмель, разве что не жужжал, и то тут, то там собирал крупицы информационного нектара. Время от времени, чтобы задружиться с новыми знакомыми, предлагал им отведать эрзац-меда, выдумывая живописные подробности ужасного преступления, о которых вроде бы узнал, подслушав разговоры копов у ограждения по другую сторону квартала.

---

34. Если Гуд (Good) в переводе с английского «хороший» (Робин Гуд — Робин Хороший), то Гудфело (Good fellow) — Хороший парень (Робин — Хороший парень)