Тётя Мотя

Они простились наконец, но уже никак не засыпалось. За окном стояла какая-то ненормальная тишина, поглотившая все привычные звуки — и мешала уснуть. Тетя поднялась, выглянула — валил снег, прощальный, апрельский! Стоял мутной стеной и, не успев долететь до земли, таял.

Ранним утром пришел стишок. Она читала его снова и снова и начитаться не могла, наконец запомнила, стерла. В раскрытое окно рвался мокрый снежный воздух.

Неслышно ветер бродит в кронах могучих сосен за окном, уносит боль с помятым сном на пролетающих воронах, припрятал снегом грусть рассвет, что в комнату вступает властно — и я пою: как жизнь прекрасна, любовь царит в сердцах и лишних нет.

И еще один месяц прошел — такой же нервный, счастливый, такой же больной.

Глава одиннадцатая

— Тетя Таня! — объявил Теплый. Он открывал дверь, пока Тетя срочно допекала оладушки.

Тишка ввалилась с горой пакетов, пакетиков, с хулахупом через плечо. Уронила пакеты на пол, извлекла откуда-то раскрашенное яичко и книжку сказок Перро — с любимыми Тетиными картинками — переиздали! Протянула Теплому, тот поблагодарил, яичко сунул Тете и сейчас же уселся на диванчик на кухне — смотреть книжку.

В выданный Тетей Колькин рюкзак, старый, но крепкий, тридцатилитровый, переехали все вытряхнутые из пакетиков штанишки, колготки, кофточки, поблескивающие детские книжки, мягкий серый кот, хрустящие упаковки мужских рубашек.

— Себе-то купила хоть что-нибудь?

— Да! — улыбалась Тишка. Извлекла новые шлепанцы, похлопала ими как в ладоши. Тетя засмеялась, радуясь Тишкиному смешливому возбуждению — велела Теплому мыть руки.

Вчера была Пасха, поздняя в этом году, пришедшаяся на 1 мая. В Кокошкино приехала Тишкина мама и сделала дочке подарок — отпустила ее на целый день. Побродить по магазинам, погостить у Тети. Коли не было дома, Коля уехал летать на своих драконах — было спокойно, свободно.

Тишка привезла и другие гостинцы — высокий кулич в нахлобученной, чуть съехавшей набок шапке из глазури, пасху в настоящих, деревянных стеночках, обвязанных толстой косматой веревкой — Тишка ее освободила, выставила на блюдечко, поднялся легкий аромат ванили. Из стеклянной банки достала еще несколько пестрых, раскрашенных детьми яиц.

— И ты со всем этим ходила по магазинам! Не разбила! — ласково удивлялась Тетя.

Тишка только рукой махнула — била-била, не разбила!

— Я тоже хочу рисовать на яйцах, — заныл вдруг Теплый. — В прошлом году, помнишь, мам, мы же рисовали, а в этом…

— В этом не успели, прости, миленький, — виновато залепетала она.

Действительно замоталась, только и сделала, что купила в магазине кулич.

— Еще не поздно, — утешила его Тишка, — всю неделю Пасха. Можно после ужина порисовать, если мама, конечно, разрешит.

— Разрешит, — кивнула Тетя. — Только… яйца все ушли в оладушки. Завтра! А сегодня эскизы, в альбоме, наброски, хорошо?

Теплый промычал невнятное, у него во рту уже был оладушек, хотя за стол они еще не сели. Но Теплый их слишком любил.

— Можно? — глянула Тишка на Тетю, та кивнула — и, встав перед окном, звонко, чисто Тишка пропела «Христос воскресе». Тетя выслушала ее без внутреннего сопротивления, недоуменно ощутив в сердце отзвук прыгучего, воздушного веселья. Теплый потребовал спеть еще. Даже про оладушки забыл — ему тоже понравилось. И Тишка снова спела, они подпели ей как могли.

Затем они ужинали, долго пили чай, жевали сладости и разговаривали, болтали так, как говорили всегда — перепрыгивая с одного на другое, о методике Монтессори, кружке рисования на дому, терапевтическом воздействии пения, гомеопатии, планах на лето — вывозить такую ораву Тишке всегда было трудно, но тут проклюнулся, вы подумайте, собес! А? Предлагают бесплатные путевки в Болгарию! Тишка комично поднимала брови, закатывала глаза. Тетя вспоминала: да-да, такой она и была на первом курсе — заводной и актрисой слегка. Вот что делают с женщиной дети, и вот что значит отпустить ее хоть на денек… Или дело в чем-то другом? Но Тишка была сегодня легче, свободнее, чем обычно, — это точно!

Теплый за это время нарисовал несколько волшебных, красивых узоров — вот так буду завтра раскрашивать яйца, посмотрел мультик, уложен был спать. Не стал даже требовать, чтобы Тетя ему почитала на ночь, согласился на магнитофонное «Рики-Тики-Тави».