После одобрения расстрела вновь обсуждались вопросы здравоохранения.
18 июля по-прежнему неслись караулы вокруг Ипатьевского дома. В этот день в городе появлялись и таинственно исчезали комендант Юровский вместе с комиссаром Голощекиным.
19июля. Екатеринбург. Утром Юровский наконец возвращается в город. Падения Екатеринбурга ждут с часу на час. И.Юровский спешит.
19 июля к Ипатьевскому дому подъехал извозчик, из дома вышел Юровский и начал грузить свои вещи. Извозчик ему помогал. В своих показаниях белогвардейскому следователю извозчик отметил, что у Юровского было 7 мест багажа и один очень большой темный чемодан, опечатанный сургучными печатями. Это и был архив Романовых.
19 июля Юровский выезжает в Москву. Он так спешит, что забывает бумажник со всеми деньгами на столе в Ипатьевском доме. (С дороги он дает об этом телеграмму – ее найдут белые в телеграфной конторе.)
Да что там деньги... Он не успевает вывезти из города даже свою мать Эстер. Ее арестуют белые, но, к счастью, у них не хватит классового сознания расстрелять несчастную старуху, и Эстер Юровская дождется победного возвращения в Екатеринбург своего сына.
Тогда же, 19 июля, Москва объявила официально о расстреле Николая Романова.
20 июля. Екатеринбург. Из города уезжает другой главный участник событий – помощник коменданта Григорий Никулин.
В Музее Революции хранится грозное удостоверение, написанное на бланке Уральского правительства и выданное в тот день Никулину: «Выдано товарищу Никулину Г.П. в том, что он командируется Уральским Советом для охраны груза специального назначения, находящегося в двух вагонах, следующих в город Пермь. Все железнодорожные организации, городские и военные власти должны оказывать товарищу Никулину полное содействие.
Порядок и место выгрузки известны товарищу Никулину согласно имеющимся у него инструкциям. Председатель областного Совета Урала А. Белобородов».
В этих вагонах везли имущество из Ипатьевского дома.
И отдельно вез Никулин нечто в грязном мешке.
Страшно было на дорогах. Гуляли по стране веселые банды и грабили нещадно поезда и пассажиров. Вот почему из Перми следует Никулин в одежде крестьянина-мешочника.
Опасно содержимое его грязного мешка. Смерти мог стоить ему этот мешок...
В 1964 году старик Никулин рассказал, что в этом мешке (для маскировки) вез он романовские драгоценности из города Екатеринбурга. Те самые – из шкатулок в Ипатьевском доме...
20 июля. Опустел дом инженера Ипатьева. Сняты караулы, охранников отправили прямо на фронт. И придется им биться до последней капли крови, ибо никак нельзя им попадаться в плен. Смертельным был для них белый плен после Ипатьевского дома.
На последнем митинге в городском театре комиссар Голощекин торжественно объявил о казни Николая Романова. По городу расклеили на афишных столбах официальное сообщение о расстреле царя и «эвакуации Семьи в надежное место».
Только 23 июля редактору Воробьеву разрешили напечатать долгожданное сообщение в «Уральском рабочем» вместе со статьей Г.Сафарова.
«Пусть при этом были нарушены многие формальные стороны буржуазного судопроизводства и не был соблюден традиционно-исторический церемониал казни коронованных особ. Но рабоче-крестьянская власть проявила при этом крайний демократизм. Она не сделала исключения для всероссийского убийцы и расстреляла его наравне с обыкновенным разбойником», – писал Сафаров.
Ну что ж, и Спаситель висел на кресте «наравне с обыкновенным разбойником».
«Нет больше Николая Кровавого... И рабочие и крестьяне с полным правом могут сказать своим врагам: „Вы поставили ставку на императорскую корону? Она бита, получите сдачи одну пустую коронованную голову!“ (Видимо, из-за этой образной фразы публициста Сафарова пошла легенда об отрезанной „коронованной голове“, которую вывез Юровский в Москву.)
21 июля. Инженера Ипатьева вызвали в Совет и передали ему обратно ключи от его собственного дома.
Что он почувствовал, когда зашел в замусоренный, страшный свой дом, хранивший вечный ужас ночи 17 июля?
Глава15.
РАССЛЕДОВАНИЕНАЧИНАЕТСЯ
25 июля большевики сдали Екатеринбург, и в город вошли части сибирской армии и Чехословацкий корпус. И сразу бросились белые офицеры в Ипатьевский дом.
Дом представлял из себя зрелище поспешного отъезда. Все помещения были сильно замусорены. По комнатам разбросаны булавки, зубные щетки, гребенки, щетки для волос, пустые пузырьки, поломанные рамки от фотографий. В гардеробе висели пустые вешалки, и все печи в комнатах были забиты золой от сожженных вещей.