Я пробрался сквозь толпу и в центре круга увидел Эрни, замершего с немного вытянутыми вперед руками. Он выглядел бледным, испуганным, но не паникующим. Слева от него лежал измятый пакет с ленчем. На пакете был отпечатан след ботинка. Напротив Эрни, в джинсах и белой майке, плотно облегавшей каждый мускул на груди, стоял Бадди Реппертон. В правой руке у него был нож с выбрасывающимся лезвием, и Бадди водил им перед своим лицом, точно совершая какое-то магическое действие.
Он был высок и широкоплеч. У него были длинные черные волосы. Он носил их зачесанными назад и собранными в конский хвост, перехваченный узким ремешком из сыромятной кожи. У него было тяжелое, тупое и злобное лицо. Он чуть заметно улыбался. У него был не просто тупой и злобный вид; он выглядел сумасшедшим.
— Я говорил, что достану тебя, парень, — мягко сказал он Эрни.
Он наклонил нож и тыкнул им в воздух перед собой. Эрни немного отпрянул. У ножа была рукоятка из слоновой кости с небольшой хромированной кнопкой для выброса лезвия. Длина лезвия достигала едва ли не восьми дюймов — это был даже не нож, а настоящий кинжал.
— Эй, Бадди, поставь ему свою роспись! — радостно загоготал Дон Ванденберг, и я почувствовал, как у меня пересохло во рту.
Я бросил взгляд на какого-то незнакомого мне новичка, стоявшего рядом. Казалось, он был загипнотизирован происходившим.
— Эй, — сказал я, а когда он не отозвался, толкнул его локтем. — Эй!
Он отскочил и с ужасом посмотрел на меня.
— Сходи за мистером Кейси. Он остается на ленч в мебельном магазине. Быстро приведи его сюда. Реппертон посмотрел на меня, а потом на Эрни.
— Ну, давай, Каннингейм, — проговорил он. — Или ты не будешь драться?
— Брось нож, говнюк, и я буду, — ответил Эрни. Его голос был совершенно спокоен.
«Говнюк» — где я уже слышал это слово? Может быть, от Джорджа Лебэя? Конечно. Это было слово его брата.
Слово Ролланда Д. Лебэя явно не понравилось Реппертону. Он побагровел и шагнул к Эрни. Эрни отступил назад. Что-то должно было случиться очень быстро…
— Быстро приведи мистера Кейси, — повторил я загипнотизированному новичку, и тот пошел к магазину. Мне подумалось, что мистер Кейси появится здесь не раньше санитаров… если я сам не попробую приостановить развитие событий.
— Брось нож, Реппертон, — сказал я. Он снова взглянул в мою сторону.
— Кого я вижу! — улыбнувшись, произнес он. — К нам пришел друг Прыщавой Рожи! Ты хочешь, чтобы я бросил эту штуку?
— У тебя в руке нож, а у него нет, — сказал я. — Таких, как ты, в книгах для первоклассников называют собачьим дерьмом.
Он еще больше побагровел. Теперь его внимание было рассеяно. Он посмотрел на Эрни и снова перевел взгляд на меня. Эрни благодарно улыбнулся мне и немного приблизился к Бадди. Его движение не вызвало во мне никакого удовольствия.
— Брось! — крикнул кто-то Реппертону. Крик подхватили другие голоса.
Реппертону это тоже не понравилось. Он любил находиться в центре внимания, но в данном случае оно было не того сорта. Его глаза заметались между мной, Эрни и остальными. Прядь волос упала ему на лоб, и он откинул ее назад.
Когда он еще раз взглянул на меня, я притворился, будто собираюсь кинуться к нему. Нож повернулся в мою сторону, и Эрни сделал быстрый выпад вперед — такой быстрый, какого я не ожидал от него. Его ладонь мелькнула в воздухе. Удар пришелся по запястью Реппертона, и тот выронил нож, упавший с металлическим звоном и костяным стуком. Реппертон нагнулся. Когда его рука коснулась асфальта, Эрни резко наступил на нее каблуком. И надавил всем телом. Реппертон взвыл.
Дон Ванденберг подскочил к Эрни и, оттащив, бросил на землю. Еще не понимая, что собираюсь делать, я вступил в круг и со всей силой, на которую был способен, ударил ногой в зад Ванденберга — не оттолкнул подошвой, а двинул мыском снизу вверх; я ударил его так, как если бы бил по футбольному мячу.
Высокий и худой Ванденберг — ему тогда было лет девятнадцать или двадцать — завопил от боли и стал пританцовывать на месте, держась за ягодицы. Он уже не помнил о том, что шел на выручку Бадди; он выбыл из игры. Что до меня, то я удивляюсь, как вообще не парализовал его. Мой удар заслуживал одобрения даже у тренера Пуффера, который всегда ставил меня правым крайним.
Вслед за тем чей-то локоть сдавил мне горло, а другая рука просунулась между ног. Я слишком поздно осознал происходящее и не успел ничего предпринять. От дикой боли в сдавленной мошонке у меня потемнело в глазах, а руки и ноги отказались слушаться настолько, что, когда локоть отпустил мое горло, я просто рухнул в лужу возле курительной площадки.