Кристина

— Привет, пап. Слушай, я тороплюсь на… Майкл отбросил садовые грабли на еще зеленую опавшую листву, которую только что сгреб в большую кучу, и взглянул на сына. Его лицо было таким осунувшимся, что Эрни даже отпрянул немного.

— Арнольд, — проговорил он. — Где ты был прошлой ночью?

— Что? — Эрни ошалел от неожиданности. — Здесь, а в чем дело? Ты же знаешь, я был здесь.

— Всю ночь?

— Конечно. Лег спать в десять часов и не вставал до утра. Я был просто вымотан. А что?

— То, что мне сегодня звонили из полиции, — сказал Майкл. — И спрашивали о том парне, который ночью попал под машину на Кеннеди-драйв.

— Шатун Уэлч, — проговорил Эрни. Он спокойным взглядом посмотрел на отца. Тот, в свою очередь, поразился изможденному виду сына — Майклу вдруг показалось, что такие темные круги под глазами, какие были у Эрни, больше подходили бы к пустым глазницам высушенного черепа, чем к живому человеческому лицу.

— Да, его фамилия была Уэлч.

— Они должны были позвонить. Мама не знает, что он был одним из тех парней, которые разломали Кристину?

— Если знает, то не от меня.

— Я тоже не сказал. По-моему, ей лучше ничего не знать, — негромко произнес Эрни.

— Может, ей станет все известно откуда-нибудь еще, — сказал Майкл. — Скорее всего так и будет. Она очень умная женщина — и, во всяком случае, умнее, чем ты думаешь. Но если ей что-нибудь станет известно, то не от меня.

Эрни ухмыльнулся:

— Мама спрашивала, не сижу ли я на игле. Может быть, ты тоже думаешь, что у меня появились наркотики? — Он сделал такое движение, как будто хотел засучить рукав. — Могу показать руки.

— Мне не нужно проверять твои руки. — Майкл нахмурился. — Насколько я понимаю, у тебя появилась одна вещь. Твоя проклятая машина.

Эрни повернулся, собираясь уйти, но Майкл схватил его за плечо.

— Отпусти.

Майкл убрал руку.

— Хочу, чтобы ты знал, — сказал он. — Я не думаю, что ты способен убить кого-нибудь, как не думаю, что ты можешь пройти пешком по воде в плавательном бассейне. Но полицейские будут задавать тебе вопросы…

— Почему? Потому что какой-то пьяный переехал этого говнюка Уэлча?

— Не совсем так, — поправил Майкл. — Я довольно много вытянул из Дженкинса, из того полицейского, который звонил мне. Кто бы ни сбил Уэлча, он сшиб его, потом вернулся, переехал его снова и снова вернулся…

— Хватит, — сказал Эрни.

Внезапно его вид стал измученным и испуганным, и Майкл почувствовал то же самое, что Дэннис почувствовал в День Благодарения: что в этой усталой безнадежности вдруг промелькнул прежний, настоящий Эрни — промелькнул так близко, что в тот момент его можно было коснуться рукой.

— Это было… невероятно жестоко, — договорил Майкл. — Так сказал Дженкинс. Как видишь, это отнюдь не похоже на несчастный случай. Это больше похоже на убийство.

— Убийство, — ошеломленно повторил Эрни. — Нет, я ни за что…

— Что? — резко спросил Майкл. Он снова схватил Эрни за локоть. — Что ты сказал?

Эрни посмотрел на отца. Его лицо опять стало похожим на маску.

— Я ни за что не подумал бы, что такое может случиться, — сказал он. — Вот и все, что я собирался сказать.

— Я только хочу, чтобы ты знал, — проговорил Майкл. — Они будут искать какой-нибудь мотив преступления. Пусть даже сомнительный. Они знают, что случилось с твоей машиной, и паренек Уэлч мог принимать участие в том деле — или что ты мог подумать, что он принимал участие. Дженкинс может прийти для разговора с тобой.

— Мне нечего скрывать, — Ну конечно, — Майкл вздохнул. — Ты опоздаешь на автобус.

— Да, — сказал Эрни. — Мне пора.

Однако он задержался еще немного. Его глаза внимательно смотрели на отца.

Майклу сделалось немного жарко. Он облизал пересохшие губы и проговорил:

— Продай ее, Эрни. Почему бы тебе не продать ее? Когда она будет полностью готова? Ты сможешь выручить много денег. Пару тысяч, может быть, три.

Казалось, Эрни снова чего-то испугался; впрочем, Майкл мог и ошибаться. Последние лучи солнца скрылись за горизонтом, и небольшой сад начал погружаться в темноту.

— Нет, пап, я не могу продать ее, — произнес Эрни мягко, точно разговаривал с ребенком. — Сейчас не могу. Я слишком много вложил в нее. Слишком много.

С этими словами он повернулся и пошел через сад к пешеходной дорожке. Вскоре звуки его шагов затихли в темноте за оградой.