Крест на башне

Эта была та самая позиция зенитчиков — полсотни метров сплошных воронок, даже тел почти не было видно. Зато двумя сотнями метров дальше их (тел) хватало далее с избытком — под серию ротор-бомб угодило не меньше роты, неширокий проселок был сплошь выстлан серо-зелеными шинелями.

Потом из хлещущих струй внезапно возникли два крытых грузовика, кто-то справа — кажется, Марченко — крикнул «огонь», но запоздалая команда растворилась в трескотне десятков стволов. Почти одновременно начали стрелять на левом фланге… ослепительный столб молнии с грохотом врезался в холм впереди, и я успел заметить высвеченные вспышкой приземистые черные туши… танки?

Танки расстреляли бронебойщики.

У кромки леса мы наткнулись на полевой госпиталь, и прошли было его насквозь, когда позади вдруг захлопали выстрелы. Как оказалось, какой-то сумасшедший соц-нацик открыл пальбу из револьвера, заработав в ответ гранату… Тем, кто оказался в одной палатке с ним, не повезло.

Пятью минутами позже мы, ориентируясь по звукам пушечных выстрелов, нашли батарею легких гаубиц.

На этом месте в памяти начинается провал. Последнее, что я помню четко, это зрелище разлетающейся под автоматной очередью панорамы и перекошенный разрывом гранаты затвор орудия, а дальше мои воспоминания становятся похожими на калейдоскоп.

Горящие грузовики у дороги — их подожгли не мы, это последствия налета. Зато валяющиеся в грязь фигуры уже наша работа…

Серо-зеленые тени неожиданно возникают совсем рядом, автомат в руках заходится лаем, три или четыре силуэта валятся, скошенные очередью. Потом затвор щелкает вхолостую, а серо-зеленые рядом, времени возиться с рожком нет — щербатый рот перекошен беззвучным воплем, тускло блеснула занесенная лопатка. Я вскидываю автомат, заученным движением отводя удар мимо, и, разгибаясь, с маху впечатываю приклад прямо в ненавистный оскал. Синий, подавившись криком и остатками зубов, отлетает назад, падает. За спиной его обнаруживается еще один — я не вижу его толком, только черный кружок направленного мне в лицо ствола и понимаю, что он не промахнется, в упор невозможно промахнуться и сейчас из этой черной пасти ослепительно-белой бабочкой выпорхнет смерть… и в следующий миг пулеметная очередь разрубает синего автоматчика напополам. Новый рожок, наконец, с четким щелчком встает на место, я вскидываю автомат, ловлю на прицел дергающийся хлястик, плавно жму курок — бегущий человек, картинно раскинув руки, валится в грязь.

Полоса черной, выжженной земли — жирный пепел лишь в одном месте нарушен танковыми гусеницами…

Края траншеи размыты — перепрыгнув через нее, я с трудом удерживаюсь на ногах. Справа короткий дот утыкается в дощатую дверь землянки, дверь распахивается, выскочивший соц-нацик, получив очередь прямо в лицо, неловко взмахивает карабином, валится вниз, лужа на дне окопа розово пенится — а в проем, из которого он появился, крутясь, улетает ребристый кругляш ручной гранаты.

Мокрая трава скользит под рукой… дождь почти затих и стая красных светлячков со свистом несется над залегшей цепью — пулемет врытого танка, захлебываясь, лупит трассерами. Миг спустя танк вдруг вспыхивает неожиданно ярким ровным пламенем. Кто его так? Непонятно…

Свист, грохот — слева из-под земли вырастает огненный куст, тугая волна хлещет по ушам, разом отрезая все звуки, и в этом беззвучье прямо передо мной падает сапог. Сапог… я тупо смотрю на него секунд пять, пока не понимаю, что этот сапог — не пустой.

Вторая мина падает с большим недолетом где-то позади.

И, напоследок — я сижу на каком-то ящике, в руках обжигающе-горячая алюминиевая кружка, но каждый раз, как пытаюсь поднести ее ко рту, начинается тремор, такой, что при попытке глотнуть большая часть выплескивается на подбородок… право слово, так и без зубов остаться недолго.

Глава седьмая

Больше в тот день синие не атаковали. Равно как и на рассвете следующего. Правда, совсем уж расслабляться нам не позволяла их артиллерия, с некоей — так и не выявленной нами точно — периодичностью учинявшая огневые налеты на занимаемый нами участок земной тверди. Серьезного ущерба сии упражнения нам не причиняли, служа лишь дополнительным стимулом для работы лопатой.

Без пяти десять выползший на нейтралку «поохотиться» унтер Серебров из 11-го батальона засек одинокого пластуна, резво ползущего в сторону наших окопов. Еще через минуту по этому пластуну заработал пулемет. К счастью, синий пулеметчик настолько увлекся процессом, что высунулся едва ли не по пояс и был немедленно вознагражден за подобное рвение снайперской пулей в переносицу. Его же мишень, загнанно хрипя, очутилась в нашей траншее, не будучи обременена при этом «лишними» дырами.