Друзья и звезды

Когда мы берем какой-то год, когда не было никакой войны, — тогда обычно и вспоминать как-то нечего.

Поэтому самая страшная война в истории человечества — Вторая мировая война. Ведь начиналась она как-то ни шатко ни валко — а завершилась она как война ядерная. Она завершилась как война с применением ядерного оружия! Американских атомных бомб против японских городов…

И это было предостережение товарищу Сталину, — и политический жест, и военный, и стратегический, и какой угодно. Так вот, та война явилась для Советского Союза чем-то ужасным. После нее наступила сначала медленная, а затем все более прогрессирующая деградация советского общества, которая и завершилась в 1991 году крушением Советского Союза.

Поэтому совершенно понятно стремление людей, людей самых различных политических взглядов, разобраться с историей, с происхождением, с результатами этой войны. Потому как, повторяю, — эта война явилась началом конца Советского Союза.

М.В. Тебе принадлежит фраза, формулировка о том, что в России в последние годы попытались приватизировать историю Отечественной войны?

B.C. Я так говорил, ну, и, наверное, не я один. Мысль очень простая, думаю, она пришла не только в мою голову. И я ни в коем случае не буду сейчас настаивать, что именно я первым это сказал. Потому как, может, кто-то и до меня об этом говорил. Но действительно тенденция такая существует.

Простой пример. Российский танк Т-34. Я читаю: «Российский танк Т-34». Я говорю: граждане, постойте, танк Т-34 создан в Харькове, а Харьков — это все-таки Украина! Не только какие-то политические группы пытаются приписать себе сорок пятый год! Но и государство, допустим, Российское государство говорит о том, что вот — Россия победила. Я говорю: граждане, но вот украинцы тоже там воевали, и белорусы, и татары, грузины все все-таки… Верховный главнокомандующий у нас был все-таки вот оттуда, грузин, понимаете.

Да, тенденция приватизации существует, но эта тенденция приватизации является извращением, искажением и фальсификацией истории.

М.В. Что касается фальсификации истории — очень интересная была попытка пару лет назад задвинуть эдакую статью чуть не в Конституцию. Комиссию парламентскую создали. По противодействию фальсификации истории. Формулировка была чудесная — в речах обычно концовку опускали. Противодействие фальсификации истории — запятая — порочащей не то взгляды, не то пожелания граждан, не то честь и престиж нашей Родины. То есть: фальсификация, которая служила к чести и престижу Родины, под эту статью не попадает, это можно!

Из твоих книг я узнал, что когда американцы вывезли массу немецких генералов к себе в 1945 году, дали им еду, содержание, жилплощадь, и устроили работать в Институт Второй мировой войны, который тут же и создали, — то там вышла «История Второй мировой войны» в ста томах. Правильно я помню или что-то наврал?

B.C. Нет, всё правильно. У японцев девяносто девять томов, у американцев уже совершенно невероятное количество томов. Вот был я недавно в Финляндии, так и финны тоже многотомную историю войны создали. Там количество томов я как-то не сосчитал, но показали мне официальной истории, так навскидку, двадцать — тридцать томов, наверное. Очень качественно, красиво издано. Всё очень с уважением, внимательно так. С почтением я отношусь к этой огромной, необходимой работе.

М.В. Мне только недавно пришла в голову очень простая мысль. Собственно, в Советском Союзе не было истории. Была политика, направленная в прошлое. У нас история всегда подменялась ретрополитикой. История предназначена была соответствовать задачам текущего дня.

Это относится хоть к древнерусской истории, хоть к современной.

Тогда становится понятнее, что военные историки — это прежде всего солдаты партии. Бойцы идеологического фронта. Раньше они были коммунисты, сейчас в основном члены партии «Единая Россия». Раньше выполняли заказ Главполитуправления, чей заказ они выполняют сейчас, я не знаю. Хотя нынче они несколько лояльней относятся к истине, чем тогда.

Вопрос: сколько людей (ты ж, наверное, интересовался) — сколько людей в России сегодня работает, скажем так, официально в области истории Второй мировой войны?

B.C. Эти цифры я приводил неоднократно, в моих книгах они встречаются. Сейчас боюсь в точном числе соврать. Но речь идет о сотнях и сотнях докторов, профессоров, чем-то заняты коллективы совершенно, я бы сказал, военного масштаба. Я бы сказал — батальоны и полки историков работают. Именно над данной темой — над Второй мировой войной.