Из Америки – с любовью

– Держите, – выдавила я, снимая с себя лист салата и возвращая его Заброцкому. – Кажется, это ваше.

– Правда, коллега, – высказался в мою поддержку Щербаков. – Вы все же слишком импульсивны.

Сам он явно нашел, как ему казалось, идеальный способ справиться с гамбургером – разделил его на две половинки – одну с котлетой, вторую с салатом – и с удовольствием уплетал их по очереди.

На Заброцкого страшно было смотреть. Я даже плакать перестала – испугалась, что его удар хватит. Так бедняга покраснел, что кетчупа на лице видно не было.

И тут подбежал бармен.

– Желаете заменить? – поинтересовался он как ни в чем не бывало. Словно клиенты тут каждый день вываливают на себя по бутылке «Хейнца».

Заброцкий с трудом перевел взгляд на него.

– Vodka! – прохрипел он.

– Окей, – пожал плечами бармен.

И принялся исполнять заказ.

Я уже забыла о том, что сижу, точно невеста Дракулы, в кровавых потеках. Мне было интересно, чем закончится этот злосчастный обед.

Заброцкий в некотором оцепенении наблюдал за барменом, пока тот не начал наливать водку в рюмку. Дальнейшие его действия были молниеносны и точны. Перегнувшись через стойку, он отобрал у ошалевшего бармена бутылку, утащил стакан для хайбола, держа на уровне глаз, будто заправский химик, налил туда водки – настоящего «Смирнова», безумно дорогая штука – по самый край и, не сводя с меня пристального взгляда, выпил. Не отрываясь. В три глотка.

Я зажмурилась. Потом открыла глаза. Заброцкий все еще сидел прямо. У него даже взгляд не осоловел.

– Spasebo, – произнес он, возвращая бутылку бармену. – Вот так обедают у нас в Сибири. А теперь еще две таких же гранаты.

– Two more burgers, – перевела я автоматически.

Заброцкий достал платок и принялся старательно утирать физиономию. На меня он старался не смотреть. Воцарилось угрожающее молчание.

– Скажите, – робко спросила я, пытаясь реанимировать беседу, – давно хотела узнать, зачем водку наливают в самовар?

Заброцкий поперхнулся.

– Куда?!

– Это делают зимой, – невозмутимо объяснил Щербаков, отправив в рот расчлененные остатки бургера. – И не наливают, а складывают. Дело в том, что зимой в России все, в том числе и водка, замерзает, поэтому покупатель получает ее в виде куска льда, который, придя домой, растапливает… в самоваре.

Я переводила взгляд с одного русского на другого, медленно осознавая, что надо мной в очередной раз подшутили. Нет, все же надо будет их пристрелить. При следующей же выходке. Потому что долго сердиться на этих клоунов невозможно. Даже если вспомнить, что один из них служил в знаменитом Северном полку… Если не врет.

Вашингтон, округ Колумбия,

25 сентября 1979 года, вторник.

Сергей Щербаков

Из-за цирка, устроенного моим коллегой в баре, начало продуктивной работы пришлось отложить почти на час – пока Андрей переодевался в номере, а мы ждали его внизу под любопытными взглядами портье, пока ездили на квартиру к Кейт, чтобы та смогла сменить платье. Одним словом, в главное управление полиции города, названного именем одного из самых удачливых мятежников в истории, мы попали ближе к концу рабочего дня.

Как гордо гласила табличка, здание было заложено в 1946 году, но о дате завершения строительства там умалчивалось – полагаю, вполне благоразумно, потому что длилась стройка не один год, если судить по разнобою архитектурных стилей. Похоже было, что начинали возводить нечто в духе немецкой «нойе бауарт», но по ходу дела перекраивали проект то в сторону функционализма, то обратно в социалистический монументализм. В результате перед нами предстал настоящий ублюдок градостроительства – уродливый и жизнестойкий. Над входом тянулась надпись аршинными буквами сусального золота – «Служить и защищать». Неплохой девиз для полиции.

– Еще раз добро пожаловать, коллеги! – с фальшивым весельем возгласила Кейт, выпуская нас из своего маломерного авто.

– Очень приятно, – отозвался я. – Надеюсь, здесь нам не придется толкаться среди просителей?

– Нет! – возмутилась Кейт. – Здесь вы наши товарищи по ремеслу. Пойдем через служебный вход, вон туда.

Из полудюжины стеклянных дверей открыты были только три – одна с правого края, две с левого. При первом приезде мы заходили слева, сейчас пошли направо.

В вестибюле, мрачноватом, несмотря на светло-зеленый окрас голых стен, стоял странный агрегат, который я вначале по недомыслию принял за рекламную тумбу, неизвестно по какой надобности здесь установленную. Наклеен на нее был огромный плакат с картонным стаканом, кажется, пива. Но мисс Тернер, проходя мимо, предложила нам «чего-нибудь выпить».