Александр II. Жизнь и смерть

Но к ужасу Аничкова дворца, Лорис начинает флирт с самой опасной частью общества — с молодежью. Все, что требовали студенты во вре­мя студенческих волнений, они получают — право создавать кассы взаимопомощи, литературные и научные кружки, читальни, участвовать в сходках и т. п.

Но студентам хочется бунтовать. Без бунта скучно — привыкли. И когда проводник все этих реформ новый министр просвещения Александр Сабуров появился в Петербургском университете, он услышал в актовом зале страстную антиправительственную речь, где министра клей­мили «лживым и подлым». После чего сверху, с хоров, на голову Сабурова посыпались листов­ки. И в этот миг общей суматохи какой-то студент подскочил к бедно­му министру и отвесил ему пощечину.

Но уже на другой день студенты опомнились, засовестились. Была устроена шумная сходка, где студенты выбирали гостей на универси­тетский бал. Список выбранных возглавили — министр Сабуров, граф Лорис-Меликов, каковые соседствовали... с террористами — Верой Засулич и покушавшимися на царя народовольцем Гартманом и по­ляком Березовским, ссыльным Чернышевским... и т.д.

И никто их за это не преследовал... Террорист Рысаков в письме, найденном потом полицией, писал: «Граф Лорис-Меликов нам даруетвсе виды свобод; это не жизнь, а масленица».

Вот так Александр и Лорис-Меликов смиряли Россию. И покушения прекратились. Впервые — затихло. 

О, ГОРЕ НАШЕ!

И, выражая настроения оппозиции, Победоносцев писал в Москву все той же Екатерине Тютчевой:

«...При нем (Лорис-Меликове) затихло, но увидим, надолго ли... Он поднимает и распускает силы, с которыми трудно будет справить­ся. Рецепт его легкий... поднялись студенты — дадим им свободу и самоуправление. Безумствует печать... Освободить ее!»

И предрекал — «дорого будут стоить эти фокусы России... О, горе наше!» И угрожал — наступает уже время, когда «поборники крепких и здравых начал правды и жизни народной» оказываются противника­ми правительства. «Боюсь, что таковым вскоре окажусь и я. Жду себе больших от того испытаний. Не могу я молчать». Молчать он не мог. Он мог только проклинать. Но только ли проклинать? Не начал ли он действовать?

СЕКРЕТ ПОЛИШИНЕЛЯ

Роман государя, точнее, вторая семейная жизнь — по-прежнему тай­на.. правда, известная всем! Но «секрет Полишинеля» продолжается, и все очень романтично. Где бы он не жил, Катя с детьми поселяется рядом...

Вот он приезжает в очередной загородный дворец — в Петергоф или в Царское Село. И днем отправляется на прогулку в экипаже с детьми — дочерью и сыновьями. Но экипаж останавливается в парке. Он прощается с семьей и выходит — «прогуляться».

В парке, в условленном месте, его ждет флигель-адъютант с лошадью. «И Император едет в направлении, хорошо известном публике... Вторая половина прогулки заканчивается в обществе тайной подруги. Этот маневр повторялся ежедневно» (фрейлина А.Толстая).

Это был очень опасный «маневр» после стольких покушений, но — любовь!

Или в назначенный час в дворцовом парке появляется забавная про­цессия — дама с детьми в сопровождении лакея. Их проводят через потайную дверь во дворец.

Он не может без нее и детей.

Так что понятна мольба очередной фрейлины императрицы: «Хра­ни Господь нашу государыню, потому что, как только ей закроют гла­за, государь женится на одалиске!»

ИМПЕРАТРИЦА УМИРАЛА

«Прозрачная, воздушная — в ней, казалось, не осталось ничего земно­го. Никто не мог без слез взглянуть на нее» (фрейлина А. Толстая).

И ему было больно видеть Машу — «всепрощающие» (обвиняющие) глаза. «Ради Бога, не упоминай при мне про императрицу, мне боль­но», — просит император брата Константина.

Она уже давно не встает с постели, не покидает своих апартаментов — своей золотой клетки. Лежа в постели, императрица подводит итог зем­ным делам, диктует фрейлинам последние письма и завещание.

Незадолго до кончины она вспомнила об одной бедной англичанке, которой помогала много лет, и «послала ей деньги в конверте, с трудом надписав сама дрожащей рукой: «Мисс Лонди от одной больной» (фрей­лина А. Толстая).

В завещании она просила похоронить ее в простом белом платье, не возлагать на голову царскую корону. «Желаю также, если это возмож­но, не производить вскрытия».

Но большую часть времени она пребывала в полусне. К этому в пос­леднее время добавились галлюцинации. Она видела вокруг себя вооб­ражаемые лица и разговаривала с ними. Но обыкновенно быстро спох­ватывалась.