Йод

Поднял воротник, устроился на холодном камне.

Мегаломану нелегко в семейной жизни. Мегаломану вообще нелегко. В тоталитарных обществах мегаломания поощряется, из каждого мальчика растят великого героя, из каждой девочки – верную подругу великого героя. Но в демократиях, где каждый живет для себя и частная жизнь объявлена приоритетом, мегаломаны не находят выхода своей энергии, страдают и превращаются в психопатов и бомбистов. Допустим, я – типичный тоталитарный мегаломан, вынужденный приспосабливаться к демократической скуке.

В юности мегаломан не имеет проблем. Он ведет себя так, словно весь мир – его вотчина. Молодые мегаломаны – очень страстные мужчины, и женщины дают им с удовольствием. После соития, в минуту интимной откровенности, мегаломан делится с женщиной своими планами, и женщина опять дает ему, теперь уже из уважения к его решительности и фантазии. Далее мегаломан женится, выбирая себе либо самую яркую женщину, либо покорную и тихую скромницу. Середины не бывает. И яркие, и покорные вприпрыжку бегут замуж за мегаломана – еще бы, ведь он обещает им весь мир! Он обещает с чистой душой, он с детства полагает вселенную личной собственностью и ждет только одного – момента, когда можно будет оформить права владения.

Мегаломан сразу, в первые же месяцы совместной жизни, резко поднимает самооценку своей подруги, и это лучшее время их семейной истории. Оба убеждены в том, что им предначертано великое. Они становятся снисходительны к людям и меняют круг общения. Оба необычно одеваются и ведут себя экстравагантно. Она его ревнует, а он не способен ревновать: зачем, если он и есть самый лучший и первый? Менять его – великолепного – на заведомо более вялого и скучного самца? Глупо, дико, так не бывает.

Если жена – скромница, она полностью посвящает себя обслуживанию мужа и делает ошибку: муж понемногу начинает относиться к ней, как к мебели. Скромница переходит в статус бытовой рабыни и звонит маме, когда ее любимого Васю показывают по телевизору. В других случаях она переписывает его рукописи, как Софья Андреевна для Льва Николаевича.

Мегаломан очень быстр и добивается решительного успеха еще до того, как ему исполняется тридцать. Далее следует неизбежная катастрофа: получив мир в собственность, мегаломан не знает, что с ним делать, и сходит с ума: либо сразу, либо постепенно. Все его достоинства оборачиваются недостатками. Целеустремленность – жестокостью, решительность – грубостью. Как эгоцентрик, он во всем винит только себя и мучается, а про жену забывает. Она никак не может облегчить его страдания, ибо его жена – всего лишь его жена, она ни при чем.

Беда в том, что любовь, отношения, чувства не сильно интересуют мегаломана: он слишком занят сложными переговорами со вселенной, которая то ли принадлежит ему, то ли нет. Он уважает, ценит и жалеет жену, а себя презирает; это важный момент, и не всякая подруга способна понять несчастного.

Она часто обвиняет его в черствости, но это ошибка. Мегаломан очень чувствителен, но скрытен, его самообла2 дание велико, он все чувствует, однако не показывает виду.

Потом мегаломан погибает. В тридцать, в сорок или чуть позже. Мир, принадлежащий ему по праву, у него либо крадут, либо силой отбирают более продвинутые мегаломаны – в других случаях он сам отдает его. Швыряет в толпу: нате. Он может погибнуть физически либо духовно, переродившись в нечто другое. При этом жена, если она еще есть, вынуждена наблюдать все безобразные стадии превращения блестящего мужчины, поэта и воина, в клиента психиатрической клиники.

Помочь нельзя.

Бывает, мегаломан очень крепок и пытается договориться с собой и мировым порядком. Идет на уступки, маневрирует, держится, использует благоразумие. Чтобы разобраться в себе, он уходит от жены, покупает флягу коньяку со звездами на этикетке, идет ночью на набережную, садится на холодный камень и смотрит, как черная вода играет желтыми пятнами света уличных фонарей.

Он не понимает, в чем его проблема. Ведь у него никогда не было проблем. Он прокусывает себе руку – складку кожи повыше большого пальца, – но почти не чувствует боли. Слизывает кровь. На вкус она как настоящая, а цвета в темноте не видно. Он хочет прокусить глубже и сильнее, но понимает, что это глупо. Нужен инструмент, лезвие, нужен яркий свет и уединение, тогда можно спокойно разрезать себя и посмотреть, что не так.

Глава 3. 2009 г. Лошади, козы и травма на производстве

Миронов оторвал взгляд от разложенных бумаг.