Гражданская история безумной войны

Как всегда и во всякой гражданской войне, за военными причинами стоят причины политические. Начнем с того, что воевали не только белые и красные. На Первом этапе Гражданской войны, в 1918 году, белое движение вообще слабо оформилось, а Красная Армия только начала создаваться.

ПОЧЕМУ ПРОИГРАЛИ РОЗОВЫЕ?

Почему розовые правительства социалистов оказались еще меньше способны сопротивляться большевикам, чем белые? Ответ очевиден: за ними мало кто пошел. Эсеры были популярны в крестьянстве. Крестьянские восстания принимали эсеровские лозунги. Многие крестьянские вожаки называли себя эсерами, а другие — анархистами.

Но за «городскими» крестьяне не шли, и права руководить собой — не признавали. Они не шли в Народную армию Комуча и в Народную армию Чайковского.

В результате эсеры, анархисты, меньшевики и прочие горожане оказались политиками без масс и генералами без армии.

А БЕЛЫЕ?

Колчак и Деникин пользовались большим уважением, чем полузабытые Чернов и Авксентьев. К Чайковскому народ не пошел, а под командованием Миллера охотники воевали бесстрашно.

Но когда Колчак начал массовые мобилизации, результатом стали восстания и массовое неподчинение. Крестьяне за ним не пошли.

И казаки за белыми не пошли: они воевали с красными сами по себе. Краснов не хотел подчиняться Деникину. Анненков и Белов не подчинялись Колчаку. Семенов вообще создал собственное правительство, и плевать хотел на Колчака. Терские казаки уважали Врангеля, но нарушали его приказы, когда он не велел трогать евреев и сгонять с земли кабардинцев.

Белые не смогли создать массовую белую армию. Их армии всегда были малочисленными дружинами людей одного класса, одного типа. Как только белые армии вырастали в численности — они утрачивали свое качество. А 3, 5, даже 10 тысяч врагов красные задавливали числом, уже независимо от качества.

Почему?!

Ответ не военный, а политический: потому, что у белых не было единой мощной идеи.

Непредрешенчество оборачивалось тем, что белым было нечего сказать 90 % населения.

Белые могли сказать, ПРОТИВ чего они выступают. Но не могли внятно объяснить, ЗА что они борются.

Не было идеи — не было сплочения тех, кто готов воевать за эту идею.

Не было идеи — и у самих белых не оказалось достаточной воли для воплощения этой идеи в жизнь. Им самим было не за что воевать, некого сплачивать и незачем делать политику.

Некоммунистическая Россия была невероятно раздроблена. В феврале 1917 года она распалась на народы, сословия, классы, партии, группировки. Белые не сумели объединить эту Россию.

Врангель попытался это сделать, да поздно. Можно только гадать, что получилось бы, начни он воплощать свои идеи не в 1920, а в конце 1918 года.

Для Врангеля реформы — это и есть оружие Гражданской войны. Могло ли сработать это оружие? Наверное, да… Но при условии, что белое и красное государства будут долго жить бок о бок. Как ГДР и ФРГ, как Северная и Южная Корея. Только тогда станет очевидным преимущество одного строя над другим.

«Осуществлять этот замысел летом 1920 г., когда Красная Армия достигла многократного превосходства, было поздно. Неспособность белых сразу, а не „после победы“ решать насущные вопросы правопорядка и устройства повседневной жизни в союзе с крестьянским большинством населения — одна из главных причин крушения Белого движения».

БЕЛАЯ ИДЕЯ

За что же воевали белые? За имения? За свои фабрики и заводы? Но даже у аристократа Колчака отродясь не было имений. И у Юденича не было. Деникин — вообще внук крестьянина. Корнилов — сын рядового казака. Глупая ложь, что они защищали свои невероятные богатства.

Тогда — за что?

Идеи для ВСЕХ у белых не было. Но идея для СЕБЯ у белых была. Это была идея сохранения и продолжения России. Вопрос только, какой России? России русских европейцев. России образованного слоя, который в 1917 году насчитывал от силы 4–5 миллионов человек. Еще примерно столько же русских туземцев готовы были войти в этот слой, принять его представления, как свои собственные. Для этих 7–8 миллионов из 140 было очевидно, что именно следует сохранять и зачем.

В Гражданской войне этот народ русских европейцев раскололся, разбрелся по политическим партиям и течениям. И социалисты, и коммунисты — тоже русские европейцы по своему происхождению и сути.

Одни русские европейцы хотят отказаться от самого европейства для увлекательного, благородного и жуткого эксперимента — коммунисты. Они мыслят себя «еврокосмополитами передового человечества».