Великая Мечта

И действительно, завидовали. Часто – уже в сугубо мужском коллективе – уважительно вздыхали: тебе хорошо, ты женат. Я соглашался. Да, мне хорошо. Объективно. Я не только научился выживать в большом городе, не только прослушал курс наук у лучших в мире профессоров, не только мог себе позволить жить в отдельной квартире. Нет, я поднялся выше еще на ступень, я женился. Я серьезный, а вы – шалопаи. Однажды я поеду к жене, а вы – в венерологический диспансер.

Иногда сверстники-приятели проявляли бестактность и намекали, что женитьба – еще не повод к моногамии. Я презрительно посмеивался.

Если говорить о нежных подругах – а хоть и о блядях тоже – даже самую покладистую и нетребовательную деваху нужно как минимум проужинать и протанцевать, прежде чем приступить непосредственно к делу. Надо включать кавалера, рассказывать что-нибудь интересное и разворачивать хвост веером. Я же как-то не умел веером. Предаваясь со своей самой первой, еще школьной, дамой сердца всяким позволительным для девятиклассников шалостям, я однажды изобрел такое ноу-хау: ключевые слова анекдотов и смешных историй записывал авторучкой на ладони. В нужный момент украдкой бросал взгляд и восклицал: «А вот еще был случай!..»

Один такой спич имел большой успех. Как ловят мартышек на острове Борнео? В высушенной и пустой тыкве проделывают дыру, насыпают вкусных семечек и оставляют в лесу. Мартышка запускает руку в отверстие, сжимает семечки в кулаке, а кулак обратно вытащить уже не может. С другой стороны, разжать жменю и выпустить из руки еду мартышке жалко. Тут ее и вяжут... Смешно и с подтекстом.

А как же? Девочку надо развлекать.

Я ненавидел это все. Клоун я, что ли?

Травить анекдоты и грузить собеседницам уши я так и не научился. Это казалось мне ненужным и даже слегка унизительным. Однажды с трудом пройдя всю процедуру романа с собственной женой, тогда еще подругой, – от конфетно-букетного периода до альковного – я этим ограничился. Зачем мне много женщин? И одной-единственной бывает слишком много.

Кроме того, я женился, потому что мне было страшно одному. Жить в одиночестве – для меня значило быстро превратиться в отчаянного, забубенного бретера, которому нечего терять. Жить одному – значило однажды упиться до ступора и разбить себе висок об угол стола. Или задохнуться в астматическом приступе. Или дождаться какой-нибудь особенно темной полночью «гостей», готовых изувечить любого и всякого ради поношенной кожаной куртки и ста долларов. Жизнь одиночки только внешне выглядит красиво: захотел – выпил, захотел – женщину привел; изнутри же там плохо, страшно; человек не может быть один, потому что тогда его начинает пожирать его собственное подсознание.

Кроме того, я женился не просто так, а по любви, и это мне отдельный плюс.

Так я, репетируя возвышенный спич в адрес собственной супруги, в девять вечера возвращался домой. Небеса сулили дождь – набухли черно-фиолетовым пронзительно яркого тона. Воздух звенел. Казалось, швырни вверх камешек – и лопнет, треснет, рухнет.

Бывают в начале московского лета такие моменты, когда и непогода в радость человеку; он запрокидывает голову, смотрит, как собирается гроза, и улыбается. И думает: эх, как оно сейчас долбанет! Ну и потеха будет!

Ливень обрушился, и такой силы, что спустя минуту после того, как упали первые капли (самые увесистые, не капли – ядра), я уже вынужденно остановил машину у обочины. Лучше переждать. Изношенная резина могла подвести на мокрой дороге.

Кстати, где взять денег на новую резину? И на бензин? И квартирным хозяевам? И на еду? И на новые туфли жене? И на новые штаны для себя лично? Опять одолжить у Юры? В счет будущего прихода? А нужны ли мне такие приходы? Я нахожусь возле своего друга уже двадцать дней и досконально знаю все подробности его жизни. А иногда и соучаствую. Например, помогаю вынести вещички из квартиры, в которой Юра явно не живет. Если так пойдет дальше, дорога мне – туда же, откуда мой закадычный приятель не так давно вышел.

Ладно, сказал я себе, очень твердо, об этом не следует думать. Чего ты боишься – то ты создаешь. Деньги – найдутся. Юра сказал, что все будет делать сам, а мое дело – крутить баранку. Быть на подхвате. Обеспечивать тыл и полную исправность нашей тачки. А как поднимем хорошие деньги – займемся чем-нибудь легальным. Каким-либо бизнесом, или как там это теперь называется...

От невеселых раздумий, одолевающих меня ежедневно по десять раз, отвлек стук по оконному стеклу. Защищая голову от льющейся с неба воды газетой, на меня смотрел, стеснительно улыбаясь, пожилой человек в пиджачной паре и съехавшем набок галстуке, напоминающем о героических временах виниловых пластинок. Импровизированный бумажный зонт его не спасал.